Через тысячи меридианов

А ты так нравишься мне!
Ты не теряешься в толпе,
Подобно тысячам других,
То мной, а то собой больных,
Мне не нужны признанья их.
Ведь ты один в большой толпе
И ты так нравишься мне...

Я жгу листки своих блокнотов...
Они сгорают без следа,
но из огня мне шепчут что-то,
на крик срываясь иногда.
Ну, вот листок: на нем пометки,
что второпях писал давно,
о напрочь сгинувшей разведке,
ушедшей в ночь под Ведено.
Тому уже три года с гаком,
но дело в людях, не в годах...
Их помнят матери, оплакав,
в далеких русских городах,
да этот листик из блокнота,
что предаю теперь огню.
Другим же помнить неохота -
так я ведь их и не виню...
Я просто жгу свои...

Чья-то кровь на камне алтаря.
Старый волхв закончил свой обряд.
Новой эры начинается заря,
Наша смерть надела свой наряд.

Нас уже списали со счетов,
Мы уже мертвы в глазах судьбы.
Позабыты капища богов,
На закате эра ворожбы…

Отблеск солнца на клинке меча,
Как прощальный поцелуй жены,
Сердце рвется, бешено стуча,
В последнюю битву священной войны.

Взмах руки и тысячи смертей
Полетели стрелами вперед,
Крик и звук сломавшихся костей,
И клинков смертельный хоровод.

И глаза...

Я был на вере распят,
Я резал крестом запястье.
Пусть на веки веков будет свят,
Тот, кто мне подарил это счастье.

Я был одиноким в толпе,
Я был человеком средь вас.
Не на кресте – на столбе,
Казнили меня сотни раз.

Горел я за веру в огне.
Горел я две тысячи лет.
Не наяву, а во сне,
Я жил, нарушая завет.

Я был Иудой Христа,
И Савлом когда-то я был.
Но тяжесть Иисуса креста,
Кем бы не был я – я не забыл…

Одиночество ночей...
Ночь - ничья,
и я - ничей...
Этим с ночью мы и схожи...
До насквозь
пробравшей дрожи,
до слепых
проемов окон
и до свитой
в плотный кокон
тьмы...

Мы -
ничьи...

Совсем ничейны...
Со времен, еще вечерних -
и до утреннего света...
Может быть,
пройдет и это...
Может, где-то
кто-то ищет
среди многих,
многих тысяч,
ищет даже
этой ночью,
отвергая всяких прочих,
искушение гоня,
не кого-нибудь -
меня...

Уже лист золотым стал, и ветра
Устлали щедро им дорожки парка,
Хоть поздняя осенняя пора,
Случается, бывает слишком жарко.

Пусть осень стонет тысячью ветров
И с древ срывает ветхую одежду,
Но коль приходит поздняя любовь,
Она даёт весеннюю надежду.

Как музыка, осенний дождь стучит,
И гимн любви поёт могучий ветер,
Хоть осень, в небеса душа летит.
Что может выше быть любви на свете?

Под березами дышит губерния
и таит в полумраке лесном
колокольные звоны напевные
и глубины неведомых снов.

По проселкам блуждая немереным,
набредаю на пустынь твою,
и растерей, глухою тетерею
в отдалении долго стою.

И неведомо кем приневолен я -
может, силой, что дышит Саров? -
постигаю тобою намоленных
глубину и величие слов.

Голос старца над пустынью рубленной
укрепляет мятущийся дух:
"Сам спасешься, раб Божий возлюбленный -
много тысяч спасутся вокруг".

Чья печаль за серебряным светом луны?
Светотень отражается с ней в бесконечность...
Чьи это слёзы--океан солёной воды?
Чьи это сны,как песчинки ссыпаются в вечность?

Чьи слова я не слышала тысячи лет,--
Чью звезду я не буду винить за мерцанье?
Чью Судьбу отвело от бессчисленных бед?
Знаю я , для тебя,--это Тайна......

Под крышей - слышишь? -
сопят потемки
глухо.
Знаю, у тебя - в порядке
со слухом.
Из "высотки" или избенки -
на воздух!
Гвозди
выдерем из дверей.
И удерем... Скорей!...
Чудаки -
те, в тесноте.
Мы – нормальные люди.
Будем купаться
в лунном приливе -
счастливо!
Постоим
под звездным дождем –
вдвоем.
Честно:
для двоих хватит
места.
Солнечный ветер
обветрит
потоками струй.
Поцелуем – в губы.
Ласково, а не грубо.
Ну, рискуй!
Мне - не привыкать
к...

в странствиях вечных
в извивах дорог
огромного мира
………скитаться
странный удел
лишь ступив на порог
зовет снова путь
………прощаться

и тысячи лиц
в сердце нести
по улицам
………всех океанов
ничего не нажить
не приобрести
лишь быть
свободным
………незванным

с мечтой и любовью
гонимый ветрами
и роком
………непостижимым
как нежный цветок
в объятьях цунами
расти изнутри
………светосилой