Чадо

Усмотрев пути иные,
Отстегнулись пристяжные.
Залетев в овраг ночной,
Рвёт оглобли коренной.

Что ж вы, чуб да борода?!
По дороге в никуда
Расстроилась птица-тройка -
Трижды грустно, господа!

Где сгорел старик Тарас,
Воззывая к русской силе -
Бесы чаду напустили,
Метит в Дубно ловелас...

Твой взгляд блуждает где-то в неизвестном,
за поволокой вычурных тревог.
Когда зима оденется невестой,
пусти ее согреться в свой чертог.

А в благодарность пледом исцеленья
она коснется твоего плеча.
И на алтарь для самоотреченья
взойдет, как мать за прегрешенья чад.

Пусть не споет протяжно колыбельной
и не откроет заповедь добра,
но утонченный шарм в себя вобрав,
покажет глубь свободы беспредельной!

Летят мои вопросы в пустоту -
как безнадежный струны ожиданья.
Парящую средь облаков мечту
я отдаю на милость бесприданья.

Тропа в Едем протоптана для всех,
но к жизненному счастью путь нелегок.
Когда талант поблек в чаду помех,
и торжествует власть слепых уловок.

Дорога в рай открыта не тому,
кто помогает погасить светила
и превращает веры луч во тьму, -
не в этом человеческая сила!

Водой пропитанный снег,
Слежавшийся, ноздреватый,
Лежит - уродливо пег -
Комком окровавленной ваты.

Застывшим облаком чад -
Над вырубленными лесами.
Волчица кормит волчат
Искусанными сосцами.

Вдруг счастья даст детям жизнь,
Ее принимая жертвы.
Поскуливая дрожит...
Надеется, верит, терпит.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ЯВЛЕНИЕ I
Свадель, Вадим
Свадель
В печальных Киева стенах Вадима зря,
Могу ль надеяться, что тихая заря
По грозных бурях нам от Волхова блистает?
Ужель Владимир меч злодейственный влагает,
Который в ярости на брата устремлял?
Россию росский князь Россией истреблял!
Ужель отрада есть стенящему народу?
Вадим
Сомненья не имей и радуйся приходу
Владимира в сей град. Внимай желанну весть,
Творящую тебе, Свадель, бессмертну честь;
Вкушай плоды твоей к отечеству...

Наугад открываю я томик Рубцова
И в словах, выражениях, мыслях лишь ты!
Ты Россия родная всему там основа -
Необъятный простор неземной красоты.

В нем и звезды иные, что светят ночами,
Богатырский размах, непомерная грусть.
Только вникнешь и ты очарован стихами –
Дочитать до конца, строки знать наизусть.

Жаль, что много таких не познало седины,
(Ярко вспыхнув во тьме, вдруг сгорает звезда.)
К благородству их путь, в том они все едины.
Почему вновь и вновь не туда поезда...

Зажигается в небе шестая звезда,
Остывает уставший ад
Замерзают котлы с раскаленной смолой
Да в туман превращается чад

Он незримый скользит по каемкам дерев,
У ее он садится окна
Что же это: мираж или жар, или блеф?!
Он влюблен! Он - король-сатана!!!

Совращал, растлевал, разжигал в людях страсть
Желчной ненависти пророк
Он - всей тьмы повелитель, всей нечисти власть,
Антипод доброты, антибог!

Он, который Христа на кресте распинал -
На когтях запекалась кровь,
А глаза, как...

Я жить хочу горя,

А не чадя дымиться.

Чтоб в зеркало смотря,

Себя в нём не стыдиться.

Признанья не прошу.

И славы мне не нужно.

Когда стихи пишу

В них вкладываю душу.

Идущих вслед за мной,

Прошу судить не строго.

Я честен был душой,

Перед людьми и Богом.

Я жить хочу сжигая,

Себя в стихах своих.

В них песню оставляя,

Что спели на двоих.

На излете далекого лета
В летней кухне, в чесночном чаду,
Жарит бабушка с луком котлеты,
И оладьи набухли в меду.

Пахнет салом копченым и хлебом,
Борщ, картошка, простая еда.
Я уехал… Я больше там не был.
И не буду уже никогда.

…Мы уедем из этих предместий.
Есть на свете другие места.
Может, лет через сто, через двести
Кто-то просто, как в речку с моста,

Словно в омут, в любое из прошлых,
В чью-то келью и в шум площадей…
Столько было, плохих и хороших,
Но живых и реальных...

Оставлю Небу путь небесный.
А сам пойду земным.
Я здесь по крайней мере местный.
И близкими любим.

А там сидит их Бог сердитый.
Всё время хочет наказать.
Голоден честный , жрут бандиты.
И правды не видать.

У входа в церковь грязный нищий.
Он денежку просил.
Внутри же был священик пышный.
Он адом мне грозил.

А на иконе Бог — он грустный.
На нас на всех смотрел.
Чадили свечи — воздух душный.
А он нас всех жалел.

А поп смотрел и взгляд был злобный.
Он адом всё стращал.
Тот...