Буря

Реальность, какова, та, что незаметная и непо-
нятна, и точечная и бесконечна, и квантовая и?
что? вечна, вопросов ты не задавай, истории
возможны все, и тир, он виртуален, сложен, сла-
жен, заложен, ложен и? и предположен, а выбор
за тобой, какой увидишь, тот и твой, залог здо-
ровья водопой, что? (чем) растворишь, то и добу-
дешь, а ты цветы(а) какие любишь? ни розовый
ни голубой, зеленый, красный, синий, золотой,
а красному дурак не рад, он передумал, стал
сложнее, а может не...

Силу души моей грусть отбрала,
И стало нечем, жить и дышать.
Красок в моём мире больше не стало,
Музыка в нём перестала играть.

Ветренно и небо серое в тучах,
Молния в небе рисует зигзаг.
В миг один, всё изменить может случай,
Всё отобрать и лишить в жизни благ.

Мы распланируем, а он на планах,
Жирный поставит, событием, крест.
И всё не так, всё нелепо и странно,
И нам тоска злая, душу изьест.

И ждут опять нас бессонные ночи,
И жжёт отчаянье, болью в груди.
А за окном ветром...

С каким восторгом ждёт рассвета всё живое,
Земля и небо и влюблённых двое,
Лишь бедная Русалочка не ждёт:
Её тот светлый дивный луч,- убьёт.

Глядит в морскую даль и плачет,
Ведь жизнь для всех нас много значит,
Беды уж страшной не отвесть,
А может быть, надежда есть?

И правда, мчатся, мчатся к ней,
Красивей дивных орхидей
Сестрицы милые, - семья
Ты спасена, ты спасена!

Вернёшься ты опять домой,
Где будешь плавать под луной
Жаль нет у нас сейчас дворца,
Но ты вернись, утешь...

Выл грозно ветер ураганный,
Швыряя мусор на ходу.
На берег волны наступали
В знак солидарности ему.
С тяжёлых туч летели стрелы -
Гроза делила небосвод.
И только каменные стены
Меня спасали от невзгод.
А разъярённая стихия
Хлестала ливнем по земле.
Вода весь белый свет смывала
И подбиралась вплавь ко мне.
Ветра упорно бились в окна,
С разбега взламывали дверь.
И только каменные стены
Защитой были мне теперь.
И грянул гром, дрожали стёкла,
И разбивались зеркала.
Уже в лицо...

Сдержанная страсть -
Лотос на гладкой воде.
Буря далеко...

Кто это воет? Буря?
Нет, то тоскует Мороз,
Брови жестоко нахмуря,
Людям проклятия нес:

- Дочку мою погубили,
Нежную искорку льда,
Глупой любви научили,
Жизни лишив навсегда!

- Резвая пташка лесная,
Веры в людей ангелок,
Не засмеешься играя,
Ты ведь теперь - ручеек...

Так говорил причитая,
Старый отшельник Мороз,
С каждой секундою тая,
Озером соли и слез.

Я нарву цветов букетик полевых,
А меж них вложу полыни стебелёк.
Чтобы запахом своим в краях чужих,
Он напомнил мне родимый уголок.

На обочине дороги полевой,
Там полынь росла с ромашкой вперемешку.
Вечерами по дороге той домой,
Шёл тихонько я — тогда не знал я спешку.

Жил размеренно, не ведал суеты,
И зарёю любовался по утрам.
И от нежной, чисто-алой красоты,
Становился, чище и добрее сам.

Верил искренне, что счастье есть для всех,
Что мы новый мир построим, без рабов.
Что у...

И пошли они, ветром гонимы,
Правды в мире опять не найдя,
Мимо чьих-то хоромин и мимо
Развалюх под рыданье дождя.

Тяжелели от влаги котомки,
И с растущей досадой в груди
Бунтаря Емельяна потомки
Молвили: «Ничего, погоди!..»

А уж молнии вволю гуляли,
Словно резвые розги господ.
И казалось внизу среди хляби,
Что вот-вот упадет небосвод.

Ходоки, брови взмокшие хмуря,
Вдаль брели, а один весь в грязи
Бородач повторял: «Будет буря!
Ох и даст, гром меня разрази!..»

Александр...

Ты вспоминаешь меня очень кротко
Красивая черная челка
Узкая шея
Идет и поет
В голове один самолет
Блаженством наполнены бусы
Питает себя запахом, вкусом
Смирения- море
А смелости- буря
Фантазия- тело для мира
Решив оказаться за гранью,
Наслаждаться невкусной геранью,
Рассмеясь выплюнуть стих наружу
В самую зимнюю стужу,
Оторви свое тело от пола,
Съешь от болезни пол лимона,
Выпей мятный чай,
Приготовь молочай,
Собрав все комариные укусы на земле
Спрячься в густой грубой траве...

Паломничество в Дрезден.
Пронзает взгляд – как отдалённый ветер
с вечерней плёнки моря –
царица неба в человеческом обличьи,
стоящая на пыли облаков,
босая, в сонме ангельского хора,
заполнившего неба полотно,
в естественной близи и неприступно,
благоговейно, нежно, и подобно
поэзии, будто сама душа
и родниковое дыханье живописца,
будто сама его печаль в её лице,
держащая младенца, как крестьянка,
в плаще из голубиной, мягкой ткани,
объявшая глубокое пространство,
как вещий...