Бумажка

Беседуют за жизнь еврей с евреем,
Обоим столько лет, что срамота...
На кухне Нора по обыкновенью
Привычным женским делом занята.

Что сообщить имеет её Беня
С того, что неизвестно до сих пор?
Ей бредни стариковские до Фени,
Тем паче, что про женщин разговор.

Один другому шёпотом вопрос свой
Задал еврей о сути бытия:
- "Ответь мне, Беня, запросто и просто,
А сколько было женщин у тебя?"

Другой нахмурил лоб в раздумьях тяжких,
Как будто всех в уме не сосчитать,
Подвёл итог...

В Лос-Анжелесе дом в четыре этажа
Сгорел дотла, пожарные напрасно
Спасали дом и мне его не жаль,
Но люди в нём сгорели, что ужасно.

На первом этаже Нигерии сыны
В субботний день подделывая чеки,
Сгорели, и уже родной страны
Не видеть этим ниггерам во веки.

Второй этаж жилья был занят чёрте кем -
Обманом получивши социалку
Там мусульмане жили без проблем,
А тут в огне попадали вповалку.

На третьем этаже сгорел латинский клан,
Шесть членов ОПГ* - и тоже в мёртвых...
Из всех...

Пусть меня пожалеют холодные руки земли -
Многопалые корни недолго цветущих растений;
Мы любили - вот это лишь все, что бездарно могли
Совершить на земле в этот памятный вечер осенний.

Разве можно простить всех ушедших туда, где темно,
Всех освистаных ветром, оплаканых ливнями ночи?
Ты забудешь меня, и, поверь, мне теперь все равно,
Ты меня не найдешь в темноте, даже если захочешь.

Я бы спела тебе, но мой голос смертельно устал,
Мои руки дрожжат, как от ноши недавней и тяжкой...

Любовь – малая толика
Того, что мы делаем,
Но как же она важна!…
У каждого даже самого прожженного алкоголика
Когда-то была жена…
Или любимая…
Пусть даже имени
Он не помнит,
Однако стонет,
Скорбит и мнет…
Бумажку с телефоном и адресом комнаты,
Где как он думает –
Кто-то любит и ждет.
Как же ценно
иметь то, что нетленно и постоянно
сжигает нам сердце,
и портит печень.
А в то же время -
и жжет, и лечит...
И делает пьяным,
И душу калечит,
и Счастьем окаянным
охватывает...

- Дорогие россияне!
Я - ваш друг и президент!
В нашей дружбе вы, конечно,
Самый важный элемент.

- Все мы, как семья большая.
Мне без вас хоть пропади.
И на том, надеюсь, распри
Наши с вами позади.

На момент, застыв в улыбке,
Президент полез в карман.
Очень даже незаметно
Вынул розовый туман.

Важно развернув бумажку,
Он продолжил речь свою:
- Дорогие россияне,
Я как мама вас люблю!

- И поэтому, намедни,
Подписал такой указ:
Обеспечить улучшенье
Вашей жизни в десять...

Я живу в пробирке,
С биркою на шее —
Крохотный человечек,
Подопытный номер такой-то.
Со мною все можно
Сотворить;
После лоботомического сокрушения
Ничего не стою,
И жизнь — сплошное лишение.

Меня в пробирке
Нагревают,
Растворяют,
Испаряют,
Смешивают,
Переливают
Туда-сюда...
Взвешивают.
Не выпадет ли в осадок слюда?

Это еще младенцем
Меня мама продала науке:
Зачем в семье бедной
Лишний рот?..

И вот,
Я — жертва логики.
Если помру, то не от скуки,
А принесу пользу...

Полотнища над крышами гнутыми
Развеваются, счастье суля.
Гордо веет реформами дутыми
От узорчатых башен Кремля!

По России прошлись, будто ломиком,
Жизнь рассыпалась, словно крупа.
Развалили к чертям экономику,
Всё поставили с ног "напопа".

Будь ты проклято, племя хвостатое,
Что Россию взяло в оборот!
Наводнилась страна супостатами,
Вымирает российский народ.

Оглянёшься: повсюду мошенники
Да хапуги различных мастей.
Грабят Русь демократы-изменники,
Скликав орды заморских...

Минус двадцать по Цельсию,
у сугроба пригрелась тощая псина,
верно, творит молитву собачьему богу, вести
о лете блошином ловит ушами длинными,
рваными, раненной лапой дёргает
синеватый, оледенелый воздух –
чем-то родным веет в чём-то убогом –
все мы под богом, а у него – слёзы
с седых страниц, по морщинам тёплым,
там есть и море, и зимний закат, и пепел пустыни.
Дерево, кадром оконным встало, как вкопанное,
дерево жизни мёртвой скульптурой инея.
Минус двадцать по Цельсию,
на книжной...

Засыпающий парк, заходящее солнце
сгоревшей на блюдце бумажкой, рассыпавшейся
вечерним сумраком, словно апостол,
несущий благую весть в ниши глухих домов;
натянутая паутиной душа разносчика снов,
топка угольных туч, случайное многоголосье окон;
тополя приглушенно танцуют, отягченный романс дубов
чарует локоны утомившихся проводов – троллейбус идет в депо.
А над всем этим водит ладонью старец седой,
и струится псалом в прилив городской волны. Черной тропой
мне выпадает черви – это...

Первое касанье.
Первая тревога.
Первое свиданье
И в мечту дорога.

Первое гаданье.
Лепестки ромашки.
Первое страданье.
Слезы на бумажке.

Первая разлука.
Скукой дни и ночи.
Первой ссоры мука
Больно душу точит.

Первое свиданье…
Первая тревога…
Ты - воспоминанье -
Задержись немного!


24.07.09 г.