Будни заполярья

«Помни!» - улетая на юг, пели птицы,
- «Помни лето тепло и оно возвратится»
- «Всё неправда!» - в ответ прошуршал лес опавшей листвой,
- «Всё прошло и ты лишний — ты всюду чужой
И не нужен ты миру такой, какой есть ты сейчас,
Исчерпал ты себя и удачи истратил запас.»

Грустью — оттого мир во мне вдруг наполнился грустью,
И забыл я улыбки счастливой искусство,
А лес жёлтый под ноги бросал мне листву,
И идя по нему, грезил я наяву.
Я в иллюзию грёз убегал от реальности,
Не желая, её...

Взметнулись глаза твои синие
над серостью буднего дня,
застыли на миг и лавиною
обрушились, вдруг, на меня.
И жду я удара безропотно.
К любому исходу готов…
Вот-вот с угрожающим грохотом
сойдёт с горних высей ЛЮБОВЬ.

Всё на круги свои вернулось,
И я, на круг свой возвращён.
В нём будней серая понурость,
Подъём, работа, еда, сон.

В нём люди, большинство — чужие,
В чужих — по крови есть родня.
Не обижал их, но есть злые,
Средь них, за что-то на меня.

В нём Долга, давит непреложность,
Труда за деньги нудность в нём.
В нём друг на друга дней похожесть,
Жизнь смогла сделать скучным сном.

Я в этот круг судьбой впечатан,
И мне его не разорвать.
И вновь и вновь сквозь смерть обратно,
Вернувшись...

Беру не глядя стакан за горло
Театрально взмахнув рукой
Водка булькнула покорно
Перед тем, как уйти со мной.

Я на празднике днем и ночью
Не пугает меня будний день
Я люблю свою работу очень
И мне делать ее не лень.

Никого нет терпеливей
Чем простой бумажный лист,
Что белеет сиротливо.
Хрупок, тонок, неказист.

Он не блещет интеллектом
И в науках полный ноль.
Не умеет петь дуэтом
И легко вживаться в роль.

Лист на подвиг не способен
И на помощь не придёт
Ни в работе, ни в учёбе
Сделав легче будней ход.

Он не знает, не умеет,
Не талантлив и не смел.
Но порой друзей нужнее.
Потому что лист сумел

Терпеливо все дослушать
Мысли, чувства и слова,
Отражая в строчках душу…
Нет прекрасней...

Прости обиды миру, не сердись,
За то что всё, запутано и сложно,
За невозможность в нём понять себя и жизнь,
За то что верное вчера — сегодня ложно.

За цепь событий, сладостных и горьких,
Собою нам менявших жизни ход.
За пересудов ложь и кривотолки,
За то что мир, Законом их живёт.

За серость будней и мечты размытость,
И невозможность горизонт догнать.
За душ чужих враждебность и закрытость,
И их желанье, взяв не отдавать.

Пойми, ты просто в солнце заглядевшись,
Глаза испортив...

Редких встреч мгновенья. Разговоров нить.
Жаль в глазах сомненья не переменить.
Только время скажет - кто был прав, кто нет.
А в табачной саже вряд ли есть ответ.
Дым рекою льется. Замерли сердца.
Кто над кем смеется? Просто чепуха…
Ночь сулит безумием – Страсть, огонь, вода.
День же красит будни в грустные тона.
Тихих слов ловушки. Лес пустых тревог.
Мятые подушки и тоска меж строк.
Жизнь по расписанию. Трепет и печаль.
И опять прощанье, только слез не жаль.
Глупые обиды, строчки...

Помести, меня Бог в воскресенье,
Я устал, будней жить суетой.
В жизнь длинной, сделай счастья мгновенье,
Дав местечко, мне рядом с Тобой.

Мне ни денег, ни власти не надо,
Не ищу, славы шумной фанфар.
Мне любовь милой стала наградой,
Благодатью Твоей — стихов Дар.

Не серчай уж за дерзость Создатель,
Объясни — не могу я понять:
Отчего, душой чистый мечтатель,
Обречён в Твоём мире страдать?!

Отчего, не хотел даже Сына,
Ты от зверства толпы уберечь?!
Отчего, так жесток часто...

Посмотрит небо глубиной,
В ней мудрость тишины покоя.
Прошу — им поделись со мной,
Нет ничего во мне — пустой я.

Пустой — ни в чём не вижу смысла,
Во мне пустых слов карусель.
Нет грусти, радость — скука сгрызла,
Нет сна — и камнем мне постель.

Ни клетки не хочу, ни воли,
На воле — голод, в клетке — теснота.
Мне всё хватает, всем доволен:
Желать не может пустота.

Инерцией, живу былого бега,
В бездумных буднях череде.
СледОм растаявшего снега,
Тону во времени воде.

А небо...

Каждый день – это крик
бездыханным потерянным трупам.

Ждёт покоя душа,
ждёт пологих вершин,
Солнца белую твердь,
ждёт слепца-палача –
оператора Господа Бога,
соль кремационных машин…

В тупике состоянье…
В мелочах состраданья
затерялось моё…
И под шкафом гниёт.

Вавилонской громадой взметнулись на небо вершки,
подземельным огнём спустились до дна корешки,
стебель – белая ночь…
На листах шелестело
распятое тело…
И дева упала к ногам…
Да не дева, а девка,
распутная блудная...