Брату

В честь нашей королевы
Устроим пир большой.
Из пушек гренадеры
Палят везде листвой.

И каждый переспросит:
-Что здесь произошло?
Ему же все ответят:
-Сегодня пир большой!

-А в честь чего пирушка?
- Да что ты, добрый брат,
Сегодня не пирушка,
Сегодня маскарад!

-А в честь кого всё это,
Зачем листвой палят?
- Да ты откуда сам то,
Ты что не знаешь, брат?

Сегодня восемнадцать
Красавице Татьяне.
Ей целых восемнадцать,
Прекрасной нашей Тане!

-А что это...

Прости меня… Боже Всевышний…
за весь наш
умнейший дурдом!…

За то, что мы жизнью все нижней
в беспутстве и лени
живем…


А ложь у нас легче вуали…
А кровь - тяжелее свинца…

И в ребрах - молчат у нас
ямы.
А раньше…
стучали сердца…


И в профиль нас брюхо горбатит.
А сзади -
нас жрет наркота.

И брат наступает на брата.
И сын восстает
на отца…


И в этой чумной свистопляске
весь день
у Голгофской горы -

нам не до любви. Не до ласки.
Но весело! Черт...

У нас в России в МВД… «хорошие» ребята
Посвящают жизнь свою… приобрести деньжата
Для без бедности своей и красивой хаты…
И с уверенностью одной, что будут они богаты.
А чтоб служили хорошо, сотрудники полиции…
Президент добавил им зарплату… не то, что там в милиции…
Сотрудники полиции доверия президента «оправдали»
С преступников они кое, что для себя собрали,
Что те по жизни в государстве себе наворовали…
Не жалея сил, жизней здесь рискуя…
За преступность в стране взялись… большие...

Время – смута! – Руси – то, как норма…-
сногсшибательным Эры значением,
но и нечто…, и, вроде, «Реформа»,
«сверху», вечно, и «Верным решением»…,
будь ты Царь, как всесильный вельможа,
иль иной кто ( Хоть Витязь, в былинах! )…,
тут меняется, разве что, рожа,
но не хаос, в известных кручинах…
И с Эпохами тускнут, сих, лики,
и всегда – дни грядущие манят…,
но блаженствуют, разве что, клики,
кто, лишь гнёты, скрывая, дурманят…
И на нынешний шаг поколения,
где прорыв, впав в развал ( И...

Волк не охотится у логова,
Чтобы вниманья не привлечь.
С ним не возможен мирный договор,
И лучше с ним избегнуть встреч.

Жесток – в борьбе за выживание,
Родного брата порвёт он.
И не разбудит сострадания,
В нём жертв его предсмертный стон.

Но даже в волчей, дикой стае,
Есть кодекс свой и свой устав.
Волчиц незрелых волк не станет,
Брать силой, под себя подмяв.

И мать своих волчат не будет,
В ответ со злостью он кусать.
В бою закрыв её он грудью,
Готов жизнь за неё отдать...

-- Когда, уж и не знаю я, вернёшь мне долг, мил-друг?

-- Как только из Италии приедет брат мой вдруг!

-- О чём брат пишет, коль так писем много?

-- Всё просит… выслать денег… на дорогу!

«Незнающие», прославляют советский рай,
А мать рассказывала, хлеб по двести
Грамм давали детям в день, а взрослым,
Кто работал по грамм пятьсот и постоянно мучил

Голод! Весною ели пучки и кислянки,
Ловили рыбу неводом, из старых
Сарафанов. В селе соседнем Полудёновке,
Женщина жила с двумя детьми, как у святых

Их были измождённые, худые лики.
День два проходит, не видно мать,
Её убила дочь, от голода, чтобы
Не умереть. А ей сказала мать,

Убей меня, я пожила, не выдержит...

Любовь пьянит сильней вина
Я выпил смело, всю до дна
- А-а-а!
Обнявшись, с деревом стою
Качаюсь, падаю, встаю
Но, правда…
Забыл совсем
«Кого люблю?!»
- Какая разница сейчас!
Мне брат-ветер просвистел
Любовь сияет, бьет из глаз
Ты полюбил, ты смог, посмел!
Любовь не может быть лишь чья
Любовь пьянит сильней вина
Брат-ветер снова шелестит
- Любовь лишь жизнь
Лишь в ней живи
Переливаются Агни
Любовь манит
Любовь магнит
Лишь в ней живи

Час зачатья я помню неточно.
Значит, память моя однобока.
Но зачат я был ночью, порочно,
И явился на свет не до срока.
Я рождался не в муках, не в злобе,
Девять месяцев - это не лет.
Первый срок отбывал я в утробе:
Ничего там хорошего нет.

Спасибо вам святители, что плюнули да дунули,
Что вдруг мои родители зачать меня задумали,
В те времена укромные, теперь почти былинные,
Когда срока огромные брели в этапы длинные.
Их брали в ночь зачатия, а многих даже ранее,
А вот...

Он был жалок, убог, печален.

Часто кашлял и шмыгал носом.

"Дурачок" — ему вслед шептали

Все подряд, и глядели косо.

Делал вид, что не обижался,

Был приветлив, учтив, радушен.

Притворялся, и улыбался,

Пропуская смешки сквозь уши.

"Смейтесь! — мыслил. — Смотрите сверху!

Я вас выше! Уж я-то знаю!

Ваш удел — мерить вашей меркой!

И за это я вас прощаю!"

Он бродил, незаметной мышкой,

В переулках, где меньше шума,

Спрятан в серенькое пальтишко,

Весь утоплен...