Бранный

Да, восславьте когорты Персея!
Пилум брошен, обрублен, а щит
вместе с кистью, уже леденея,
в пыль побоища верно летит.

Прорывая мидян и с наката
подминая атакой луга,
мы прорвались к перилам горбатым,
где молчала в печали река.

Синью заводи темь трепетала,
лишь прощальные стрелы, шурша,
пролетали, а небо взывало
пасть к реке, и глотать, не дыша.

Флавий выскочил также мгновенно,
на откос, на хрипящем коне,
и послушно мы сгрудили пленных
близ воды, подношением войне...

Весна пришла и День Победы
Встречает снова вся страна.
Давно не слышно канонады,
Но не забыта та война.

Бои тяжелые под Брестом
И отступленье до Москвы.
Разгром врага под Сталинградом
Победы первые ростки.

Весна Победы, гром салютов
И слёзы на глазах солдат.
Как долго ждали мы Победы
И майский праздничный парад.

На фронте и в тылу глубоком,
Ковал Победу весь народ.
Не все вернулись с поля брани,
Их подвиг в памяти живёт.

Уходят в вечность ветераны
Но сохраним мы навсегда...

Что нового расскажешь мне, печаль?
Изрытых тротуаров толк весенний,
Крем прошлогодних трав, седая даль,
Хрустящий воздух на древесных гребнях,
Аллей коричневая плавь в огранке фонарей,
Беспутный ветер на клетях балконов.
И тот же свет луны, больничной желтизной
Текущей по карнизу, тех же фей
Дыхание на улице ночной, бездонной,
И от свободы вин плодящей гульбищ зной.

Что нового расскажешь мне, апрель?
Голодный взгляд прохожего бродяги,
Собачья брань в рассадниках теней,
Дождей...

Эх! Как не было, так нету
В жизни, этой мне просвета
За закатами стою,
Печаль горькую делю

И друзья ко мне ходили
Веселились и бранили
За угрюмость и за лень
Не понять им мой апрель

Я и сам всё это знаю
Жене снова обещаю:
« Потерпи мой милый светик –
Поживём и при рассвете…»

На меня она грустно посмотрит
Не заплачет, она не завоет
Отвернувшись, в ответ промолчит
Только сердце её заболит

А в печальных глазах прочитаю:
« Я давно ни о чём не мечтаю,
Не поверю тебе...

Супруга Прометея, бледный лик,
принял оттенок желтизны раскрытой степи,
мы медленно теряем внешний вид,
попав на нересте в тугие сети,
ктеис, изогнутый отточенный плавник,
нас будет не сыскать на этом свете
как явственно вступает Дионис,
в запястьях надрывая цепи.
Астарта или же Аттис ,
Оплакивает дева Адониса,
Срезая волосы, кидая их под ноги,
Перекрытием опустошений пляс,
Вот эти, обустроены как боги,
богам и в это время не до нас,
спу расчесать, полозья подогнув...

Плошадь.
Лощадь.
Бранит барсук
Унылым ртом
Свой сук
Срубает топором
Агент ЦК КПСС
Давно в могиле.
Смотрит сон
Брильянтовых небес
Без них обидно

Идите, женщина, сюда,
На кассу триста сорок пять
И спрячьте прядь!
Другие здесь уговора!

Договоренность есть.
Копируй
Пусть
видят
правила
жизни
Фальшивых,
Ненастоящих догом лживых

Так всем удобно вам.
Мне - нет.
Революция? Там-там,
Звенит звонок. А где обед?

Нарком кузнечно-хмурых дел.
Давно в могиле видит...

«Я проситься буду в пламя адово» -
Разобраться очень нужно, с гадами,
Одолели будни - брань, ловкачество.
Даже в праздник Свят - всё без качества.

Я спрошу, спустившись, чёрта главного:
«За что бил меня ты, не по правилам?
Мои годы все, слезами мытые,
Разбросал листами неподшитыми.

И летит жизнь моя беспризорною
Вслед кричит судьба мне – непокорная!
Отвечай, велю, терять мне нечего».
Слышу вдруг: «Приду, отвечу, вечером…»

Он умер, дёрнулись руки,
и череп уж начал желтеть.
С улыбкой застыло лицо, зрачки устремились в небо.
Он словно собрался весёлую песню запеть,
а, может, решил – откусить от краюхи хлеба.

А комната у него – не комната – клеть.
Паук ухмылялся с угла,
перебирал паутину.
Пыль, пыль, только – пыль, если фарфор обтереть,
узреешь на этажерке лёгкую балерину.

Врач – не в восторге. Морг. После – сырая земля.
Диагноз – умер внезапно, загнулся от истощенья.
Ах, да,
он просил вчера, кажется...

Ах, дайте мне пожить в такой России,
В той самой, где по мнению газет,
На трон давно восшествовал Мессия,
Ее избавив от извечных бед.

Вестям поверю радостным и гулким,
На веру я до одуренья прост –
Заводы, выпускающие втулки,
Дают стране невиданный прирост.

Махну в село, коль выпадет удача,
Где на меня глядят из всех дворов,
Холеные стада, а как иначе,
Потемкинских отъевшихся коров.

Живут, нужды не зная, ветераны,
Всех под защиту взял родной закон.
А тот, в медалях, в...

А ты сидишь такой задумчивый
В своей соломенной корзиночке,
Как будто видишь что-то важное
Ты в этой жизненной картиночке.

В ней пробегают кадры странные,
Тебе частенько непонятные.
Звучат порою речи бранные
И существа бегут громадные.

С тобою рядом сёстры – братики,
Ещё слегка подслеповатые.
Торчат, как малые солдатики.
Блестят носы холодноватые.

О чём же, милый, ты задумался?
Не надо прыгать из корзиночки.
Под брюхо матери б ты сунулся
И позабыл бы все картиночки.