Ботинки

Я вчера котенка
Плавать научил,
Вместе с ним ботинки
В ванне промочил.

Барсик мой упорно
Не хотел понять,
В ванне так просторно
Плавать и нырять.

Больно он царапался,
Плавать не хотел,
Убежал и спрятался,
Я же - заболел.

И теперь из носа
Льет, как из насоса.
Нездоров, невесел,
Нос сушить повесил.

Кашель так замучил,
Что собрались тучи,
Разразились громом,
Льют касторку с бромом.

«Пей, и не кривляйся,
Быстро поправляйся»,
Но лекарства эти
Не хотят пить дети...

В комнате воздух осенний -
Влажный, холодный, грибной.
Запахи летних растений
Он забирает с собой.

В комнате воздух осенний -
Места не стало теплу.
Птиц улетающих тени
Тихо скользят по стеклу.

Плащ, телогрейка, ботинки -
Вот он, осенний наряд.
Грустные, словно дождинки,
Капли из крана летят.

Моешь тарелку цветную.
Долго стоишь у огня.
Будто сквозь рощу сквозную,
Осень глядит сквозь меня...

Мирные дни в нереальности снов,
Генералы пьют жизни и кровь,
В окопе замерзший рядовой Иванов,
Раскурит самокрутку вновь.
На нём ботинки, снятые с убитого им фрица,
Его же шинель, с дыркой от пули
Ему чёрно-белое море снится,
А сны о весне и любви заснули.
Какая-то девочка под мартовским серым небом
Он оставил её там одну навек,
Вместе с цветами, с борщем, с белым хлебом,
Он,умывшийся кровью венозных рек.
Мало кто знает, что он любил рисовать,
Рядовой Иванов с голубыми глазами...

Вспомни.
Ночь: лунный люминесцентный ветер в закутке
Бетонных стен, охраняемых фонарями.
Оглянись. Образы за стеклом.
Здесь.
Листопад, будто треск костра и хруст гравия.
В развалинах храма
или сельского магазина на пустыре.
Детство: змея, живущая в черепе.
Солнечный свет на подоконнике, было.
Судьба. Грунтовые воды в паузе между
прошлым и прошлым.
Судьба – это змея, прижатая рогатиной
прошлого и прошлого, –
впечатана в камень.

II

Прильнув всей кожей к земле,
Украшенной...

Рельсы, рельсы.. дороги, дороги..
Черепица от крыш попадает в картинки.
И железные цепи сковали мне ноги.
Эти цепи - всего лишь большие ботинки.
Золотые лучи обливают мосты
Тени серого дыма поглощают сей сок.
И воздушные нити земной красоты
Белый снег обращают в пляжный песок.
Симметричный полёт зигзагов железа
Держит солнце, ему выходить ещё рано.
Оно рвётся сквозь дымное облако леса
Вытягивать тени в шею жирафа.
Забирается в трубы, притворяясь что тает,
Превращая их дым в клок...

И пустота лишь...Пустыни красота,
Плывут волнами за края песчинки,
Тает горизонта тонкая кайма,
Туманя взор прозрачно-сизой дымкой.

И тишина...Звенящая порой...
Нет кустика,ни маленькой травинки,
Блуждая одиночеством босой,
Уходишь дальше...а нужны ль ботинки?

Живительный оазис пред тобой
Зовет из созерцания в картину...
Ты припадешь к нему,иль стороной,
Оставив миражом,уйдешь в пустыню?..

Тяжелые злые ботинки с хрустом ломают ребра.
Стоят над лежащим противником со взглядом жестоким и твердым.
Строгая черная форма, на рукаве горит свастика,
Память подскажет услужливо: еврейских погромов классика.
Пахнет горящими шинами и дымом печей Бухенвальдских.
И вспыхивает в подсознании холод расстрелов февральских.
Для них не имеет значения цвет кожи, возраст и звания
Они своего не стесняются, омытого кровью призвания.
Поставив себя выше Бога, свое начинают судилище
«Сверхлюдям...

Твою прическу я ненавижу,
И то, как говоришь со мной,
И как ведешь мою машину,
И взгляд я ненавижу твой,
Твои дурацкие ботинки,
И то, что смог меня постичь,
Я так смертельно ненавижу,
Что начала стихи строчить,
И ложь твою я ненавижу,
То, что себя ты правым мнишь,
Тебя я даже ненавижу,
Что не изводишь, а смешишь,
Я ненавижу, что нет рядом тебя,
И что ты не звонишь,
Но главное я ненавижу тебя за то,
Что не могу,
Даже немножко ненавидеть,
Немножко,
Каплю,
Не могу...

Жизнь блестела, словно твой паркет.
В тишине густых сосновых палок
Женщина качалась в гамаке,
И арахис жареный жевала.

Белый пудель стриженным хвостом
Всё махал, на солнце члены грея –
Женщина читала энный том
Сочинений Э. Хемингуэя.

В щели глаз лились живой водой
Строфы занимательных историй
Про окопы первой мировой,
И о старике, ушедшем в море.

Я был рядом, лучший друг семьи,
А точнее - лучший друг хозяйки.
Ежедневно, с часу до семи,
Рассуждал, качаясь в раскачайке...

Дополнительный 38-й начал ходить с середины апреля.
Дополнительный 38-й начал ходить с середины, но я не дождался.
Я не мог больше ждать...
Я отправился в путь, я отправился сам
По шпалам и рельсам...

Моя сумка, набитая хлебом, била меня по ногам.
Холщевая сумка, набитая хлебом, била меня по ногам,
А я шел и смеялся.
Смеялся о том и о сем.
А потом ударил ливень,
Я промок до нитки.
Но я сбросил ботинки
И остаток пути - босиком.

На дополнительный 38-й невозможно достать билет.
На...