Босые ноги

Каменным монстром застыло время,
Всаднику точка опоры - стремя,
Власть облачила брюхо в бронежилет.
Мрак рассекают зигзаги молний,
Крик нарастает в морях безмолвий,
Слово - не пуля, защиты от слова нет.

Сор из избы выметают швабры,
Рыбам немым сушит ветер жабры,
Рты перекошены мукой от лютых бед.
В душах людей полыхает пламень,
Первым Иуда в нас бросил камень,
Ложь стала символом этих позорных лет.

Прими свой крест, Россия,
Неси и не роняй!
Сердца людей босые
Построже охраняй...

Она хотела умереть.
Желала смерти,
Чтобы навек всю боль стереть,
Что кружит смерчем.

Она молила об одном:
"Услышь, о боже!"
И сердце ледяным куском
Твердит о том же.

Небесной выси синева
Грозой сверкала.
Упала ниц, дыша едва,
И зарыдала...

…И пряди спутанных волос,
И ноги босы...
Глотая пыль и горечь слёз
Пощады просишь.

"Жестоки люди и молва", -
Она сказала. -
"А без любви душа мертва
Мгновенно стала.

Я бесполезности своей,
Увы, не скрою...
Возьми же душу в мир...

Остатки дня в далёкой топке
Сожжёт закат.
Туманный шлейф скользнёт по тропке,
Поджав бока.

Под шорох игл к речному плёсу
Извилист спуск.
И тишина, увязнув в соснах,
Горчит на вкус.

Не торопись ещё немного,
Ведь ты боса.
Пусть темнотой оближет ноги
Твои - роса.

Пускай твой путь такой не прочный.
И зыбкий пусть.
Я у реки сегодня ночью
Тебя дождусь.

Рано встало красно солнышко, да укрылось между туч.
Что же мне, красе Алёнушке, не найти от счастья ключ?
Насладилась словом ласковым я не вдосталь, но сполна.
Ночь была волшебной сказкою, но всему своя цена.

День Купалы – право выбора тех, кто краше и милей.
Я тебя сердечком выбрала, одного среди людей,
Я тебя мечтала, чаяла и ласкала до утра,
Но язычное венчание – не обычная игра.

Коль от мира счастье прячется – нужно верить в чудеса.
Не печалюсь и не плачется – это солона роса...

Медузой сна из глубины приплыла ночь на встречу с Солнцем, -
Мать приглашает к пробужденью,
Впуская день конвой из штор салютовал по звонким кольцам, -
Зовёт к великому служенью,
Вот мама милая моя целует лоб и гладит щёку, -
Мать материнство утверждает,
Луч тёплой утренней рукой ласкает нежно лежебоку, -
На подвиг Света побуждает,
Резвится свежий ветерок, с листвой гоняя хороводы, -
Живи свободно, вея радость,
Пуховым пледом облака парят и чистят неба своды, -
Освобождай от грязи...

Наконец дождавшись срока,
В тишины зовущий глас,
Я укрылся одиноко
От чужих нескромных глаз.

Свежевыращенных роз
Ликам любящим принес,
Запалил святой сандал,
Всем свечам огня раздал,
И, отдав земле земное,
На колени к Ликам встал.

Тишина зашелестела,
Замерцала полумгла,
В Сердце Радость зазвенела,
В Храм Огня душа вошла.

Дваждодневная Весна
Распахнула шторы сна!

И взметнулся Голубь Духа,
Песнь души с собой неся,
Благодарная "краюха"
Шлёт поклон, Любви прося,

Свежей...

Ангелы пели о вечной любви. Я им поверила.
С неба лишь падали капли зари, лужи наделали.
Ноги босые промчались по ним, брызги по сторонам.
Он Ей кричал: " Я тебя так люблю! Как это здорово!"
Солнце дарило свои им лучи, Радуги, радости.
Слышишь, как дождь по окошкам стучит,
в предчувствии сладости?

Унылые русские версты –
свидетели тяжкой судьбы.
Пустые поля и погосты,
покрытые пылью столбы,
плетни деревенские сгнившие,
которые всюду торчат,
и рельсы, давно позабывшие
про то, как колеса стучат…
И липкое, черное месиво
проселочных наших дорог.
Веками месили мы здесь его,
не чувствуя смену эпох,
худыми лаптями крестьянскими,
кирзою солдатских сапог,
опорками арестантскими,
босыми подошвами ног.

Горька же ты, русская долюшка!
Нет выхода из тупика.
Лихая разбойная волюшка...

Жил в деревне Елово дядя Лёша Седов,
И считалось, что лучшим сельским старостой был.
Днём и ночью он людям помочь был готов.
Своё дело он знал и любил.

Из столицы в деревню припёрлись войска.
Командир их сказал: - «За едой».
- «Вам что нечего кушать? Какая тоска!
Что ж, продам вам зерно и поеду с тобой.

Надо будет взглянуть, что случилось у вас.
Слышал я – у нас новый король.
Почему он на зиму еду не запас?
Что не тянет на сложную роль?

Почему все пешком? Что случилось с конями...

Посчитаемся, в прочем, надо ли?
Обижаешь, в году грядущего,
Нет рецептов нам, чтобы падали,
Как в соломку, в подстилку ждущую.

Наливали мы, как положено,
Край стакана нам мера верная,
Оставаясь душой в заложниках
До утра, в топь нырнув ведерную.

И рассол помогал, как только мог,
Эх, похмелье души глубокое,
Не сумел отыскать своих дорог,
Всё надеясь, постичь высокое.

Необъятного счастье досыта,
Не напьёшься утробой жадною,
И ногами босыми, росами
Ты бредёшь под гармонь...