Борения

Март на исходе указанных сроков,
Тихо, сидит на обочине дня,
Скоро апрель, а зима, как морока,
Серым сугробом у старого пня.

Оба устали от трудных борений,
Ночью морозило, в полдень капель,
Слушай, Зима, может чаю с вареньем,
Выпьешь в дорогу, и встретим апрель.

Взгляд у зимы был тяжелый, холодный…
Молча, сидели всю ночь без огня,
Небо осыпано россыпью звездной…
Встретили утро апрельского дня.

Марту на смену приходит апрель,
Та же с зимою идет канитель.

Мучительно-томящая раздвоенность
Не станет односложностью, не станет…
Сомнением рожденная растерянность
Не станет неизбежностью, не станет…
Благополучно-теплая устроенность
Не станет счастьем для тебя, не станет…
Размеренно-спокойная уверенность
Не станет спутницей твоей, не станет…
……………………………………..
Но сердце не остынет, не устанет,
Любви на десять тысяч лет достанет,
Я знаю, лишь такое чувство вянет,
Что сердце беспокоит, но не ранит…
………………………………………
Болезни сердца моего...

Ты чувствуешь боренье дум.
Но как их буквой объяснить?
Как водопадом льющий шум
Облечь в стихов святую нить?

Не просто, подражая грандам,
Чей вдохновляет дивный слог,
Покрыть себя таким талантом,
Чтоб все сказали: Вот наш бог!

Ах! Если б не дуэль, быть может
Наш Миша Лермонтов им стал -
Великим гением. О, боже!
Как рано он мишенью пал!
-
Сергей Прилуцкий, Алатырь, 2013

Были ли вы на окраине города,
Где впереди всё леса, да поля,
А позади жизнь считай вся твоя.
Здесь же земля на два мира расколота.

Были ли вы на окраине города,
Где если просто стоять без движения,
Можно почувствовать это борение.
Здесь на окраине мир в никуда.

Мы так привыкли к работе, квартире
Мы так привыкли уютно жить в мире,
Что увольняясь от редкой работы,
Сходим с ума от вопроса: А кто ты?
-
Сергей Прилуцкий, Алатырь, 2013

КРЕСТОВОСКРЕСЕН

Велик тот день, когда впервые
В Его молитву вы вошли,
Земля и небеса живые,
Созданья смертные земли...

Велик тот день, когда Он чашу
Сию приял – когда, с вершин
Спустясь, вошел в семью Он нашу
И как Учитель, и как сын...

Велик тот день, когда на гору
Он Елеонскую взошел –
И сразу перевесил Тору
Его живительный глагол...

Велик тот день, когда, Царь Славы,
Отца прославил своего,
И отступился сам лукавый,
Повержен кротостью Его...

Велик тот день, когда...

С Венеры горсть огня возьми,
и оботри им сердце
и залатай прощением и забвением
сквозную рану.
Я знаю, что на мантрах ран - белые лилии
и голубые лотосы цветут.
Судьбой, изогнутою в жгут, утраченное отпусти.
Как сладко умереть в другом, чтобы в себе родиться.
Как справедливо быть разрушенным землей,
чтобы небесной родиною насладиться.
Нет меры, есть выход за предел и полюсов боренье.
Ни дьявола, ни бога, ни растворения в первопричине.
Но вечное кружение на стыке бытия и несвободы...

Вотще ли излагаю мысль простую
Среди гражданских азбучных начал?
В который раз Россию четвертуют,
Но чтоб народ безропотно молчал,

Когда державу разрывают в клочья, –
Такого не припомню за века.
Наш русский дух не попирала волчья
Порода. Как бы нИ была горька

Жизнь предков средь борений и терзаний,
Вовек не предавали Русь врагу!
Был Невский. Был Донской. И был Сусанин.
Искариота вспомнить не могу.

Пусть русичам сегодня станет стыдно
За слёзы вдов и за полон невест!
Держава...

Старо, как мир, Добро. А Зло – чуть-чуть новее,
Поскольку родилось ВОСЛЕД сему Добру.
Бог Зла не создавал. И благостью овеян
Всяк замысел Творца в Им созданном миру.

Но сотворило бунт коварное созданье,
Стремясь занять престол Предвечного Царя.
И падший Люцифер на вечное изгнанье
Сменил благой удел, злой яростью горя.

И в час тот роковой, когда разверзлось Небо,
Низринувши во ад мятежные полки,
На вечный нам соблазн явилась былью небыль –
Возможность бытия Закону вопреки.

И с...

На том негромком юбилее
Я тоже был - и не жалею.
Там вдруг Бортнянский зазвучал.
И бледный мальчик в детском хоре
Свой голосок, как на просторе,
Гулять под своды отпускал.
Притихло всё, сверкали блицы,
Блуждали камеры по лицам,
Снимая разный антураж.
Чиновник главный в тесном зале
Застыл, как при «Интернационале»,
Хотя звучало «Отче наш».
Что думал он – дитя идеи,
Когда вчерашние злодеи
Или сподвижники его,
Расправив красный бант, с наганом,
Ругаясь грозно и погано,
Вершили...

Любви моей печальные зарницы
Разлуки долгой задувает тьма,
И горькою тоской душа томится,
Живет лишь ожиданием письма.

Но кто мне скажет: долго ли продлится
Беззвучное борение сердец.
Когда закроется любви страница,
И ты промолвишь тихо: "Все конец!".

Печально думать: ничего не повторится,
И ожиданием, и надеждой жить,
Что все однажды будет, состоится,
И сколько нужно горечи испить?

Печаль и радость все же преходящи,
Но как понять себя и Мир бурлящий?