Большой театр

***
Судьбы пью чашу всю, до дна, хоть в этом мало позитива,
Ступив на грабли рецидива, плачу в итог за всё сполна.
В "театра" яме оркестровой, где буйствует безумства шквал,
От лжи порядочно устал, спасает допинг - в рифму слово...

Ну, что за спорт - на месте бег?! Люблю пейзажные просторы,
К чему пустые разговоры, как сделать из тюрьмы побег...
Чтоб очутившись в чистом поле смотреть на звёздные сады,
Вкушая райские плоды, душой не в клетке петь - на воле!

Владимир Зайченко...

В театре весны
солнечный окрик
жаворонка
поднимает
на утреннем небе
занавес.
Первая ласточка
пробуждения,
как лёгкий росчерк
сирени
на белом листе сердца.
Призрак
падающей звезды
оставляет
сиюминутный автограф
своим поклонникам
в распахнутых окнах.
Здесь,
где шёпот страниц
потерянной пьесы,
недописанных строчек
размытая колея,
в декорациях пыльного дня,
можно сыграть
какую угодно роль,
но всё же,
истинное вдохновение –
сыграть самого себя.

Раз пришла в театр Тортилла.
Между кресел походила.
- Тут, конечно, красота,
Только узкие места!

В театр прокралась раз свинья.
Артисты там концерт давали.
Послушав их, она сказала:
- Ничем не хуже песнь моя!

Я люблю тебя больше природы,
Ибо ты как природа сама,
Я люблю тебя больше свободы,
Без тебя и свобода тюрьма!

Я люблю тебя неосторожно,
Словно пропасть, а не колею!
Я люблю тебя больше, чем можно!
Больше, чем невозможно люблю!

Я люблю безрассудно, бессрочно.
Даже пьянствуя, даже грубя.
И уж больше себя - это точно.
Даже больше чем просто себя.

Я люблю тебя больше Шекспира,
Больше всей на земле красоты!
Даже больше всей музыки мира,
Ибо книга и музыка - ты...

Уже не верю, больше я как прежде,
В похвАлы и в неистовый восторг.
И места нет, давно во мне надежде,
На милость Неба, мира и дорог.

Уже не верю, больше я как прежде,
На то что где-то, все меня поймут.
Толпа поверит, хитрому невежде,
В ней правит ложь, насилие и кнут.

Уже не верю, больше я как прежде,
Что умным выжить, легче чем глупцу.
Оценят часто с виду — по одежде,
По стати и красивому лицу.

Уже не верю, больше я как прежде,
Что всех, дороги все, ведут в их Рим.
Так часто...

Владимир Вольфович, политик наш большой!
Поехал по России нашей, - он родной…
Перед выборами на народ русский взглянуть!
Да! Речь там свою, - как всегда толкануть.
Как станет народ при его власти жить!
В золоте все в России станут ходить…
Даже не ходить, а будут в стране летать,
Так как сможет по самолёту каждому дать.
Только с условием здесь,- небольшим
И особенно касается только мужчин…
Кто будет да 150-сяти лет доживать!
Данному господину, - будут самолёт выдавать.
Хотя тот обязан...

Он был большой оригинал,
Дерзил и мог подраться даже.
В стихов вязь мысли одевал,
Старался жить как совесть скажет.

Он был большой оригинал,
Но кто-то глупостью звал это.
Тот, кто душой и сердцем мал,
Был для чудачества поэта.

Он был большой оригинал,
И логик не приняв подсказок.
Им вопреки всю жизнь искал,
Он чудеса из детских сказок.

Он был большой оригинал,
И жить не мог в тисках стандарта.
В нём ум их узкость отвергал,
И он в себе того не прятал.

Он был большой...

Огни большого города,
Манили красотой.
Ах зелено, ах молодо,
Тогда был мир простой.

Огни большого города,
Горячей кровь была.
Не чувствовал я хОлода,
И полон был тепла.

Огни большого города,
Ответы ум искал.
Он знаний, чувство голода,
В учёбе утолял.

Огни большого города,
Горели по ночам.
И милая мне слово «да»,
Сказала тихо там.

Огни большого города,
Глядят из прошлых дней.
Всё в воле Бога-Господа,
Для них и для людей...
Марковцев Ю.

А по большому счёту,
Себе лишь нужен я.
Не миру, не народу,
Жизнь не важна моя.

Большой счёт для большого,
Для бОльшей силы дан.
Для тех, чьи мысль и слово,
Меняют судьбы стран.

А я лишь цифры малость,
В числе за запятой.
И округляя данность,
Пренебрегают мной.

И я в большом расчёте,
Не важней чем чуть-чуть.
Комочек живой плоти,
Идущей Земной путь.

Но по большому счёту,
Вселенной мир Земной,
Былинка, точка просто,
Согретая звездой...
Марковцев Ю.