Большой

Голубые слоны капризны,
Розоватые слишком хитры.
Серый слон, он – добряк по жизни,
И мечтатель большой. Комары,
Слепни, мухи, не докучают
Замечтавшемуся слону.
Он в жирафе души не чает,
И ещё – в антилопе гну.

Обожают слоны подарки,
Что приносит им детвора.
А ещё, в летний полдень жаркий,
Обливать себя из ведра.
Для того у слона есть хобот,
Иногда он в него трубит.
Слон боится мышей, и "в оба",
Он под ноги себе глядит.

Слон в мечтах хорошо летает.
А когда наступает весна...

Идешь, устав, с утра домой,
В глазах печаль, и на ресницах слезы
Сейчас одна ты – обманули грезы,
А мир вокруг сплошной тюрьмой
Вокруг тебя встает стеной…
И ночью только ты живешь,
Ты с вечера пожить встаешь,
Потом в глазах туман сплошной.
Страшишься ночи ты, боишься дня
Хотя живешь ты этою работой,
Хотя и на нее идешь ты с неохотой,
Но этот мир и жизнь твоя.
Никто не выбирал тебе работу,
Может случай, судьба быть может,
Так что же изнутри тебя так гложет?
Ты еле сдерживаешь рвоту...

1. и даже боги бессильны
преодолеть барьер миров
бесчувственным лезвием тишины
разделены оазисы бытия
тлеющие островки жизни
на головокружительном просторе смерти


2.

не проникнуть человечьему разуму
в глаза внеземной стрекозы
не ощутить последнего дня
и первого вздоха планеты
никогда не узнать всего остального
никогда не прийти куда не судьба


3.

среди мириадов «нет» лишь одно «да»
засветится спасительным выходом
в изолированном туннеле
защита от случайных...

Жил царь, в неназваных веках
В местах, где не было писцов
В местах, где правил только страх,
Где черепа висели на шестах.
Там реки черные из крови,
Из крови люда и детей,
Там правил царь, нахмурив брови,
Царь прыти, бесов и теней.
Зов мудрости жестокого клинка,
Царя
Тянуло к власти постоянно,
Во сне хватался даже за ветра,
В том царстве жили с покаяньем.
Младые жертвой обливались,
Девчушки забивали скот,
Вместо воды все кровью умывались,
И с жаждой раскрывали рот.
Под каждым...

Величавый просторный печальный покой.
Только воздух идёт переливами
Над большой ослепительно синей рекой,
Над пшеничными жёлтыми нивами.
В завитках и узорах стоят у реки
Как в расшитых камзолах, дома деревянные.
От работы черны, как жуки, мужики.
Да от зелья ещё, от житья окаянного.
Мало девок и баб. Больше тихих старух.
Мало деток и много крестов на погосте.
Но живёт домовым в тех местах русский дух,
И нутром его чуют заморские гости.
Телеволны доплещутся с вестью благой,
Что без...

Не верьте дамы мужским слезам, они так притворно прозрачны
Они появляются редко совсем, поэтому верим им часто.
Как мама ребенка прижмешь мужа к груди, стараясь не сделать больно
Он горько поплачет, ты сдашься легко, а он тебя снова уронит.

Ты помнишь, как плакал тогда в первый раз, когда потерять боялся?
Лицом ты уткнулся в ладошки мои, боялся от них оторваться.
Ты гладил меня, прижимал, как свою, дал клятву «Все будет иначе»
Тогда я простила тебе свою боль, стремясь, твое сердце...

Любить и Жить, в чем разница большая?
Ведь эти два понятья, сложны для восприятья.
Мы думаем, что понимаеи, на самом деле, мы не знаем,
Как это жить и как любить, как это все соединить...
Мы любим, тут же ненавидя,
Живем и в тот же миг нас нет,
Мы требуем, ревнуем, плачем,
Считаем, что нам все должны,
Но люди, мы же так слепы!
Любовь должна быть бесконечной ,
Опять должна, ну что за чушь,
Она ведь есть - и это плюс.
Ее нам надо отдавать, делиться, миру помогать,
Любовь должна быть...

Упала снежинка, растаяв во мгле,
Прозрачный оставила след…
Страшней одиночества на земле
Ничегошеньки больше нет…

Даже не страшно смерти в лицо
Взглянуть, и растаять навек,
Страшнее, когда безразлично всё,
И ни один человек

Не может понять, не может согреть
Снежинку теплом своим…
Не страшно растаять и умереть,
Страшнее быть всем чужим…

И нету прощенья вселенной большой
Снежинку бросившей вниз…
Ей может быть и прикольно одной,
Снежинка – её лишь каприз…

А ей такой хрупкой...

Задёрнуты шторы, разложен диван,
На нём отдыхает, большой таракан.
О счастье мечтает, и снится ему,
Кусочек вкуснятины где-то в углу.

Усами чудно он во сне шевелит,
Что снится ему, придаёт аппетит.
Он в сладостной дрёме не знает пока,
Что с тапочкой тянется чья-то рука.

Задёрнуты шторы, разложен диван,
Заснул вечным сном на полу таракан.
И больше не снится, то счастье ему,
Что было вкуснятиной где-то в углу.

Тонкое лицо императрицы,
золотая роза на груди,
брови как встревоженные птицы
крыльями взмахнули впереди,
и мелькают то леса, то скалы,
и встают из полуночной тьмы
Соловки, лубянские подвалы,
ледяные склепы Колымы,
бьются кони, плачут чьи-то дети,
тени, тени рвутся наяву,
офицеров, сваленных в подклети,
девушек, распластанных во рву,
рвется прах с заброшенных погостов,
комом к горлу подступает прах,
ледяная лапа холокоста
на Ее заснеженных полях,

но летит!
летит по белу свету...