Больничный халат

Мужчина угодил под электричку.
Когда случилась страшная беда,
Гудок визгливый, даже истеричный
Мужчина тот запомнил навсегда.

Три месяца - больничные сортиры
И вместо кофе бурая моча,
И, наконец, он в собственной квартире
Супругу просит сделать крепкий чай.

В уютном обустроенном клозете
Душою отдыхает, ловит кайф,
Балдеет, потребляет энергетик,
Что действует сильней иных лекарств.

На кухне закипает старый чайник,
Привычно заливается свисток,
Мужчина же взволнован чрезвычайно...

В капитализме чукча занемог,
Пришла, как говорится, тундре крышка.
Где раньше добывал олень свой мох,
Теперь лишь трубы и сплошные вышки.

Красивое название Сибнефть,
Кому-то оно душу, руки греет,
А в чукче вызывает сильный гнев,
Тахикардию, стресс и диарею.

Наметили к прогрессу новый курс
И президента выбрали повторно,
Но если слишком донимает гнус,
То зуд нельзя лечить амбулаторно.

В больнице чукча. Просто довели
Его до ручки пробы, экспертизы.
А что там на другом краю земли...

Сумятица и стон, и хлопанье в ладоши,
Как всплеск драконьих крыльев,
И наводненье солнц, и гроз стальных зубцы,
И дым из под колес, как адское дыханье,
И слезы пустырей, и запах жженых трав,
И черное венчанье, и белых облаков
Покорное молчанье, и леденцы проталин,
И лепестки костров у мертвых перекрестков,
И скомороший смех с молитвой у гортани,
И заводи камней, и мякоть злых песков,
И старые слова, и новые злословья,
И родниковый посох, и расстановка звезд,
И вечной мерзлоты...

Омела вниз смотрела,
Смотрела и немела.
Там люди лес валили.
Омела шелестела:
- Беда, беда, беда.
С деревьев сок сочился
Прозрачней, чем вода.
И дух лесной молился,
Неужто навсегда?
Беда, беда, беда.

Не тупы лесорубы,
И люди не все грубы,
В них светится душа.
В них онемели струны,
Обманутые люди
Покорнее вола.

Омела вниз смотрела
И тихо шелестела:
- Смотрите вверх, сюда.

И если час расплаты
Нечаянно придет,
Не больничные палаты,
Не уколы и оплаты -
От опухолей, люди...

Я поздно-поздно вечером
Фильм «Экипаж» смотрела.
Потом отправилась в роддом,
И вовремя успела.

Лет двадцать пять прошло с тех пор.
А как вчера всё было:
Больничный тусклый тёмный двор,
Фонарь горит уныло.

А медсестре хотелось спать.
Я долго к ней стучалась.
Хотелось колкость ей сказать,
Чтоб сильно не зевала.

В 2-50 ты родилась –
Прекрасное дитя.
И счастлива была семья.
Так ждали все тебя.

И в тот же день в роддом пришли
Приятели, родные.
Детей из "Чайки" привезли...

На город весна навалилась прилично,
Все как обычно - весьма статистично.
И когда ты смотришь на мир прагматично,
То видишь так столько различного кала,
Гнилого металла и черного нала,
В общем, хорошего видно там мало
И когда уже, кажется, всё доконало,
Берешь литр пива, закуски немножко,
Идешь к товарищу, а у него под окошком
Третьи сутки
валяется
дохлая
кошка.

Вторую неделю - трезвый в стельку,
Машинально всовываешь пуговицу в петельку,
Надеясь, что это твоя голова...

Коридор с репродукцией Репина…
Жирный воздух больничный…
Кровать…

Неудачно проходит беременность.
Нет ни музы, ни слов. Твою мать.


Я лежу здесь
второе столетие -
но строка не выходит
на лист.

И врачи колют мне анальгетики.
А потом хмуро шепчут:
молись…


Голова от бессонницы кружится.
И вдобавок
один идиот
в vip-палате
ритмично так тужится,
невзирая на плоский живот…


И рыгает огнем поле Марсово…
Судьи, критики… И – началось!…

Что ж вам, суки,
здесь мёдом...

Март все слякоть месит гнусно,
Лижет наледь по утрам.
Ветер бродит зло и грустно,
Гонит мусор по дворам.

Заторможено и хмуро
Воркованье голубей …
Ну какие им амуры
Средь обрубков тополей?!

И застиранной пеленкой
Дополняет небо вид…
Накрывая хмарью тонкой,
Снег ли дождик моросит …

Тусклых окон взгляд белесый
Провожает в спину вас
Серый день с дорог облезлых
Уползает в фары глаз.

Город грязью подколёсной
Вас заляпает чуть-чуть,
Бранью острой, перекрёстной
В магазин...

По ленте грязного шоссе
Летел на юг орёл бескрылый,
По Средне-русской полосе
Неведомый влекомый силой.

Но жизнь невидимых преград
Всегда полна весной и летом.
Того ж, кто позабыл об этом,
С прибытием поздравить рад
Больницы выцветший фасад..

Кювет кивает зло и сухо.
Визг тормозов, панелевоз,
Удар, оторванное ухо,
Расплющенный в лепёшку нос
И сотрясенье до основ
Что сохранилось от мозгов.

Что о войне он думал мало,
Орлу досталось поделом -
И не таких орлов...

Я увидел дракона. В шагах в двадцати от себя.
Он - чешуйками слушал… «Плач Ветра»…
Ennio Morricone.

Вот так сон.
Вот так дикость.
Подумал я, сладко сопя…

Но… щелчок!
И – ПОЛНЕБА ЗАКРЫЛИ ГЛАЗИЩИ ДРАКОНЬИ.



ЭТОТ ГОЛОС аукался кровью в ушах –
на басах…
ЭТИ ЛАПЫ дробили скалу,
как кусок рафинада…

«ТЫ ЧЕГО ЭТО, ПАРЕНЬ, ЗАБЫЛ ТУТ У НАС
В НЕБЕСАХ?»

И я с ужасом понял. Не!… Сон!… Это!…
Это расплата.



За кривые шаги мои – в мир искривленных зеркал…
Где без устали...