Бога

Видит бог, что я еще не знаю
зачем тебя сегодня я встречаю,
а вечером домой тебя я провожаю
а завтра снова тебя в мыслях
своих вспоминаю и размышляю
а как же быть и что же делать мне
теперь в тот миг, когда душа летит
к тебе и все мысли только о тебе
а может быть это любовь та самая
что лишь в жизни только раз бывает
да, наверное, это любовь и нет покоя
мне теперь без тебя, без улыбки и
взгляда твоего, да и просто без тебя

У меня в груди болит.
И дышать не получается.
Дверь противно так скрипит.
Дверь тихонько открывается.

Дверь куда то в никуда.
Но туда ещё мне рано.
Жгут мне душу холода.
Рая нет - был я обманут!

И я сделав шаг назад.
Дверь закрою, пусть скрипит.
Подниму на небо взгляд:
-,,Где ты Бог?!"- А он молчит.
Марковцев Ю.

Как изменить, что есть и то, что было
Как измениться, что б любовь та не остыла.
Как быть, любить, надеяться и верить
Что бы вернуться в не захлопнутые двери.
Что б ты не мучился о том, что сделал,
Что б ни страдать, что сделать ты не смог
И коль захлопнуты, в конечном счете, двери
Ты тот, кто есть и дай то бог.

Власть Красоты,
Духа глубины
Ведаешь Ты,
Святый Единый!

Как исполин,
Взвесить мир сущий
Можешь один
Ты, Всемогущий!

Чую Твоё
В каждом творенье
Всебытиё,
Всерастворенье…

Истинный мой
Бог Сокровенный –
Ты, Всеблагой,
Всесовершенный!

Хозяин для собаки – тот же Бог,
Мир сотворивший за одно мгновенье,
И нет того, чего бы он не смог,
По куцему собаки разуменью.

Команду прогремевшую - апорт,
Не довелось ослушаться ни разу,
И продолжать собачий славный род
Предписано по высшему указу.

В его руках от времени замок.
Собачье солнце всходит в коридоре -
Снимается потёртый поводок
И пса ведут гулять в тюремный дворик.

Свободой пахнет старая трава,
Сопревшая под колесом телеги,
Где ранее такая же братва
Отметилась...

Каплей одиночества
я иду к Христу,
кровью чувства сочатся,
мысли как в бреду.

Чёрная метелица,
серый небосвод...
Всё равно не верится
в дьявольский расчёт.

Ибо знаю: скорбные
дни предрешены?
будут счастьем твёрдые
и без сатаны.

Пусть метели жгучие
зверской силой бьют,
в небесах получше я
обрету приют.

Атом мироздания,
бренности кусок...
Но по расписанию
буду там, где Бог!

Нас скосили. Скосили… Как будто косой –
Не ударив под дых, но подрезав под холки
И… мы падали, кровью мешаясь с росой.
Верно, ангелы только – душою босой,
Не поранившись, могут ступать на осколки.

Только ангелы… Только. И даже они –
Бестелесности коих не знают разъятья –
Не могли уберечь нас и оборонить..
Мы босыми вошли в окаянные дни –
В мир, живущий по подлости и по понятьям.

Одомашненных, вскормленных с детства с руки,
Обеззубевших на человечьем питании –
Нас не волки вели...

Растрепались тучки и исчезли где-то...
Верится--весны к нам близятся шаги.
Пусть еще немного день прибавит света--
Кинет сверху солнце жаркие лучи.

Встрепенется ветром Он желая снова
Ласковой и нежной, трепетной любви.
Будут в сердце мучить три заветных слова,
Три заветных слова--страстью по крови.

А Она, как птаха, после зим суровых
Перышки почистив, спрячет коготки,
И взовьется в небо жаворонком снова,
Восторгаясь--жизни,радости, Любви.

И Апрели в сердце--встретившись однажды...

Там, где соседей корчуют с корнями,
Земли чужие приносят на блюде,
Может, я что-нибудь не догоняю -
Что, а туземцы при этом не люди?

Конквистадоры, устав от злодейств их,
На ночь читали Святое Писанье,
А поутру краснокожих индейцев
В реках топили, в каньоны бросали.

Сорта второго сплошь аборигены
Для Иеговы ни кислы, ни сладки.
Рылом не вышли, ущербны их гены
Или какие ещё недостатки

Он углядел с высоты положенья,
Всех уверяя, что Сущий он самый?
Если всё так, то зачем...

Когда споткнулся Ты, мой Бог,
Под тяжестью креста голгофского,
Не я нести его помог, -
Я был в другом столетье, Господи.

Когда в озлобленной толпе
Один Ты ник в сердечном голоде,
Не я отёр лицо Тебе, -
Я был в другой стране и городе.

Но Ты, мой Боже, на Земле
Сам отыскал в глухой норе меня,
И сам сошёл с креста ко мне,
Чтобы в одном мы были времени.

И сам отёр мне в этот миг
Лицо от грязи и от горести,
И тяжесть ста грехов моих
Сам на себя взвалил Ты, Господи.