Блики

Ликующе трепещут
на рассвете
Травинки в нежных капельках
росы.
Ничто не нарушает в это лето
Волшебной удивительной
красы.
Заря глядится в голубую лужу,
Прислушиваясь к лепету воды.
Стрекозы тут же
в лёгком танце кружат.
С цветов слетает
желтоватый дым.
И золотятся к горизонту дали.
И ощущаешь ароматы трав.
Вот зайчики от солнца
заиграли
Под ивами в воде у переправ.
Искрятся и дрожат
дневные блики,
Желтеют пятна на коре осин,
Краснеют бусы
спелой...

Плещет лето гладью у пруда,
Солнце жаркое и желтые стога,
Разнотравье пестрым цветом в поле,
Шмель и пчелы сотные на воле.

Воздуха прозрачного так мало,
Ни дождинки, засуха, парит.
От жары, поникшая, устало
Ивушка кудрявая стоит.

Тянет листья к берегу запрудному,
До воды совсем недалеко.
Блики отражаются. Ох, трудным
Будет путь. А в небе высоко

Перепел кружится заведенный.
«Пить», кричит, пугая тишину,
У природы есть свои законы,
Птицы знают, птицы всё поймут...

Золотое черногладье

Ростральных колонн, как у Биржи,
Здесь нет и порталы не те,
Что к золоту горнему ближе,
Чем к вежд роковой широте.

Сторонне горит Мариинка,
Плывет Исаакий в огне
Холодном, Большая Ордынка
В готическом рдится окне.

И кто из него Крысолова
Окликнет, кто ангельский хор
Узорчатым тлением Слова
Ожжет, яко бледный фарфор.

Цезурные невские волны
Испариной мертвой взялись,
Альковницы рейнские челны
Топят, сами все извелись.

Ищи гордеца-богомола
В лазури...

Подул весенний ветерок,
начало мая,
я тут же вышел на порог,
тебя встречая.

Мы сразу понеслись к реке,
как бы играя,
сверкали блики на воде,
не уставая.

А птицы пели о любви,
слух услаждая,
и были помыслы чисты,
моя родная.

На мокром от дождя песке,
мы целовались,
и косы ивы в той реке...
Но мы расстались.

Порыв так захвативший нас,
куда-то сгинул,
запомню каждый день и час,
аж до могилы.

Цветущий сад объят прохладой,
Играют тени в сизой мгле.
За покосившейся оградой
Сверкают блики на стекле.
Сырой туман к реке стремится,
Склонился к нотам музыкант.
Чистейший звук на свет родился,
Родился здесь младой талант.

Взлетают искры, взор стремится
За потускневший небосклон.
В вечернем небе луч резвится,
Слезою плачет саксофон.

А сад в ночи немой забылся,
Несётся времечко вперёд.
Рассвет святой росой умылся.
Душа живёт в груди, поёт.
Сырой туман к реке...

Загнусавили старые сосны,
пересудами хвойных ветвей.
В переливах, холодные росы,
полегли, вдоль зеленых плетней.

Над землёй рассыпаются блики,
закипая от жаркого дня.
Полыхают, огнём земляники,
на опушках, лесные края.

Ты прислушайся, хоть на мгновенье,
как природа глуха и нема.
Лишь в порывах ее откровенья,
замирает, на миг, красота.

О, какое земное блаженство,
для усталой, заблудшей души.
Обрести в единенье, соседство,
растворяясь в незримой глуши.

Ах...

Над рекой бесконечной,
где заброшенный остров,
от слепого погоста
веет серой бедой.
Там девчонка беспечно,
безнадёжно и просто
моет чёрные косы
стылой мёртвой водой.

Её тонкие руки
ловят лунные блики.
Умирающей птицей
тает призрачный свет.
Бесполезные муки,
одинокие крики,
и отрава струится,
и спасения нет.

Когда солнце взорвется.
во вселенском просторе,
из раскрытой могилы
устремившись в покой,
в тишине засмеётся
эта девочка-горе,
и её песня силы
прозвучит над рекой...

Бежит дорога вверх и вниз,
Стремится в небо без оглядки -
Туда, где синеглазый сфинкс
Силён загадывать загадки.

Расплёскивая гул в полях
Грозы, аукавшейся в чащах,
Возносит Псковская земля
Озёр дымящиеся чаши.

И открывает беглый взгляд
На повороте тропки торной,
Как в небе тонущий закат
Всплывает в глубине озёрной.

На ледниковом валуне,
Взрастившем вековой лишайник,
Не разгадать сидящей мне
Бескрайней и бездонной тайны.

И лучше уж сейчас и здесь,
Покой...

Луна над морем - божий глаз,
гуляет где-то белый кит,
бедняга,никогда не спит,
сверкают блики словно страз.

И куполом небесный свод,
как будто бы копилка душ,
или какой-то звездный душ,
ночных видений хоровод.

Пучина моря - дом родной,
всех тех кому не повезло,
кто дрался с морем всем назло,
но тут,на дне,нашел покой.

За каждым кораблем в ночи,
летают души моряков,
они свободны от оков,
нас охраняют до зари.

Над морем стелется туман,
он скроет радость и печаль,
а морю...

Июнь в зените.
Горизонт скрывает
отчаяние
последней строчки
письма.
Волны
плачутся
в жилетку песка,
облокотившись о берег.
Подставляю
вторую щёку
пощёчине ветра.
Рассвет,
как пустой вокзал.
Небо выходит из берегов,
раскрываясь китайским веером.
Шелест воздуха
над медленным морем
проникает
в сонную плоть.
В первых лучах –
душа,
как одиночество
на лодочной пристани.
Солнце –
капля запёкшейся крови –
жаждой стянуло рот.
Блики танцуют
падающим
дождём.
Дождь...