Благовещенский погост деревня Тимошкино

И пусть в тебе всегда и четко,
Спокойно бьется жизни пульс,
Живет тобой деревня только,
И дети к счастью держат курс

Голосистый поёт петушок.
Хорошо он поёт, хорошо!
С грустью я в городском одурении
Слышу голос далёкой деревни.
15 августа 2012 г.

Жизнь моя преобразилась,
Так, что я вошёл во вкус.
И в чём раньше видел минус,
Там теперь я вижу плюс.

Приключений накопилось,
Брачный близится союз.
Для кого-то это минус,
Для себя я ставлю плюс.

Сам не знал, во что я кинусь,
Думал, позже разберусь.
Мы в деревне, - это минус,
Но мы вместе, - это плюс.

Ночью к стенке я подвинусь,
И нежнее прикоснусь.
С нами гости, - это минус,
Но уедут, - это плюс.

Жить в местах, там где я вырос,
Я смогу, когда вернусь.
Раз нет дома...

Край родной,край лазурных небес,
я люблю твои жёлтые нивы.
Твой дремучий,задумчивый лес,
и дубрав,шелестящие гривы.

Синь небес над округой лесной,
травы в алых разливах рассвета.
Твой нетронутый,вечный покой,
в звуках чистого,звонкого лета.

Знают все,без ростков на земле,
невозможна и жизнь на планете.
Не проклюнется семя во мгле,
оно всходит при солнечном свете.

Оттого ли в России земля,
заросла вся осокой увядшей.
Нет уж пастбищ на сельских полях,
урожая с густеющих пашен...

1. Я ромашек соберу и совью веночек,
Загадав желание, по реке пущу;
Если не потонет он - счастье напророчит,
Если вдруг потонет он - сильно загрущу.

Припев:
Белые ромашки - лучше всяких слов,
Белые ромашки - девичья любовь.
Маленькая тайна в белых лепестках,
Сердце моё будет у тебя в руках.

2. В той деревне парень есть - нравится мне сильно,
Голова кудрявая, стройный, будто клён.
С ним бы точно я была самою счастливой,
Может быть, и он в меня всей душой влюблён?

Припев.

3...

Нежностью звонкою стынет капель,
Сердцу приятная сырость,
С примесью волка, радостный зверь
Мчится к избе по крапиве

Расплела над рекою развесые косы
Берёза, и сочным нектаром запела
О купол церквушки вытерла слёзы,
И в осень в мечтах улетела

Духмяной тоскою накрыло деревню
Мятною песней того ковыля,
Что шелестит за стогами из сена,
Первым кого обласкала весна

Желтоглазый как филин, с ехидным прищуром,
Дед Калиныч любил посидеть у печурки,
И покуда заплату на валенок ладил,
Всё с котом говорил, всё рукой его гладил.
И пыхтя самодельной своей самокруткой,
Дед Калиныч вставлял в монолог прибаутки.
Кот кивал, понимая, и жмурился томно,
Кот мурчал и поддакивал шуточкам скромно…
Так и жили, не зная про ссоры и ругань,
Дед Калиныч и кот, обожая друг друга.
Не трепали политикой пакостной нервы,
Наплевали на нефть, на биткоин и евро.
Жили...

Грустный склеп в тишине.
Только саван шуршит.
В окруженьи теней
Очень старый, на вид,

Открывается гроб.
В нём совсем не скелет.
Лишь морщинистый лоб.
Волос редок и сед.

Мудрый взгляд старика.
Кожей бледен как мел.
Но фигура крепка...
Матюгнулся и сел.

Посидел - посмотрел,
Что творится вокруг.
Тень на тело надел
И пошёл через луг

И пошёл через лес,
Через холм, через мост.
Прямиком на зюйд-вест
Он шагал в полный рост.

Он шагал не таясь
От испуганных глаз,
Словно...

Погост сугробов с вешней тушью.
Непослушное сердце, ждущее боли.
Перешиваю стихами душу.
Лишь свет, как смерть, лишь вдохновенье,
лишь обострение неволи,
и боль свободы на мгновенье.

На женском теле бледной ночи
черчу желанье лунным светом –
овалы, линии и точки,
штрихи, изгибы, тени моря,
соединённые в рассвет
голодной плоти, плоти голой.

Ветвей разбрызганная краска.
Аллей молчащая прохлада.
Листаю слабостью, как страстью,
дневник воды, поля апреля;
и период полураспада...

Деревня. Лето. Зреют маки.
Уснул искрящийся ландшафт.
А я в вечернем полумраке
с любимой пил на брудершафт.
Она спокойно, осторожно
напоминала те стихи,
когда я так посмел ничтожно
просить прощенья за грехи.
Но я ни сколько не сердился,
забыв прелюдию тоски
мой взор на топик устремился,
под ним румянились соски.
Она читала, я всё ближе
тянулся к розовым губам,
шальной рукой, спускаясь ниже,
шептал нескромный фимиам*.
Читать ей стало неподвластно
в тугих объятиях моих
и так...