Благослови жаждою жить

Товарищ Сталин гутарил в 30-е года!
Что отстала в развитии наша страна…
На целых пятьдесят, а может и сто лет,
Это СССР не прибавляет авторитет.

В 30-е и началась индустриализация…
Настоящая Союзная трудовая реакция!
Где все трудились не покладая рук…
Строя гигантские заводы вокруг.

И если бы в 41- м, не началась война,
Америку обогнала бы наша страна!
Знать специально гитлера натравили,
Мирную обстановку на четыре года
усугубили.

Индустриализация в СССР проходила в 1930-е...

Дай мне дождя, чтобы умыться,
едкая соль режет глаза...
Из родника, дай мне напиться
- падают слёзы на образА.

Сердце моё - солнцем наполни,
благослови жаждою жить...
Серой тоски, жгучие волны
- сил больше нет псиною выть.

Пусто в душе... пусто в квартире..,
как мне одной утро встречать..?
Страшно вставать... ноги как гири,
видно Судьба ставит печать.

Жадно вдохну запах рубахи,
будто бы ты не уходил...
Горькая весть маленькой птахи..,
и до мечты ты не дожил.

Вырвала...

Царица ночь, желанен плен твоих объятий!
Жарой иссушенную плоть тебе дарю.
Безмерно алча исцеления прохладой,
Заждавшись в день-деньской вечернюю зарю.

О, как прекрасно время льется до восхода!
Приятен блеск далеких сонмов млечных звезд!
И под луной туманов в балках хороводы,
И птиц ночных: совиный тихий в небо взлет.

Все бархатом окутано. Дневная жажда
Травы росой серебряной в полях утолена.
В сердцах людских - любовь - увядшая пропажа,
Как Золушка на праздник вновь приглашена...

Как жить - любить - любви не зная?...
Не верить, нет... а может дальше,
Печали голосам внимая,
Скользить по граням скрытой фальши?...

Моих ли глупостей причуды,
Ошибок, может быть, напрасных -
Любви алмазы, изумруды...
Закат... в тонах кроваво - красных.

Мы живём... пока любим...
Мечтаем и ждём.
Мы любимыми... дышим...
Мы любимым... себя... отдаём.

И пусть... в жизни порою...
Всё не так... как... хотим.
Осень... сыплет... листвою...
Мы осенью... часто грустим.

Только осень... не вечна...
И не вечна... зима.
Лишь любовь... бесконечна...
К нам приходит... однажды она.

Постучится... однажды...
Тёплым... летним... дождём.
Утолит в сердце... жажду...
С любовью... мы дышим... живём.

Если жить... без любви...
Это просто...

Душа волнением трепещет,
ей покаянье предстоит.
Ещё темно, рассвет не блещет,
но дух желанием горит.

Благословясь молитвой тихой,
тепло укутавшись в платок.
Не разбудив чужое лихо,
ведь, путь по сумеркам далёк.

Всё ж, благо - снег лежит повсюду,
дорожки освещая зде.
Пока не видно ещё люду,
вслед одинокой борозде.

А впереди - Хранитель верный,
всегда в дороге защитит.
И от беды и всякой скверны,
своим присутствием хранит.

Там, за оврагами пустыми,
тропинка к храму...

Когда совпали биоритмы
и рай пробрался в их шалаш,
читала женщина молитвы
и повторяла: " Отче наш!

Под ним я умереть готова,
Благослови же наш союз,
и пусть со мной он будет снова,
а я лозою с ним совьюсь...

Душой и телом мы навеки
нас невозможно разлучить,
сливаются так вместе реки
и их поток не разделить...

О, Боже! Помоги нам, правый,
чтоб пред тобой на алтаре
свеча зажглась не для забавы
и не погасла на заре...

Нам дай и в радости и в горе
опорой друг для друга быть...

Я живу в ожидании,
ветер ли стукнет в окно,
скрипнет ли рама в страдании,
высохшая давно.

В опасении, в смирении,
закованный в кандалы,
к дерзкому побегу – в сомнении,
пламень – внутри золы.

Лаской кинжал изнеженный,
час терпеливо ждёт,
конь воровской, объезженный,
чубом к траве прядёт.

Вспыхнут алмазы, золото,
белое серебро.
Жажда – страшнее голода,
хрустнет во тьме стекло.

Вскрик – и уже отмечены,
чёрная месть и бег,
словно крестом очерчены,
брошены в алый снег.

Симпатичный мальчишка,
жить не может без книжки..,
он куда-то, зачем-то спешил.
То знакомство, как вспышка...
С дипломатом под мышкой,
в коридоре с вопросом кружил.

Вот приёмная рядом,
а ему очень надо..,
непременно с вопросом зайти.
...Вам помочь очень рада,
если книга - награда...
Забегайте, так - после шести.

Шесть часов. - Добрый вечер!
Может кофе по-крепче?
...неожиданно тема пошла...
Разговор безупречен,
по минутам размечен,
не какой-то пустой бла-бла-бла...

Так он...

Когда его настигла смерть,
Он дверь забыл закрыть.
А рядом продолжали петь,
Курить и говорить.

Не отыскалось нужных слов,
Чтобы спасти от муки.
Бессильны были докторов
Врачующие руки.

Мгновенье оставалось жить,
Все за горами,
За годами.
И он пытался шевелить
Сухими жёлтыми губами.

Одно просил – похоронить,
Чтоб ближе быть к жене…
Но эта жажда жить и жить
Продолжилась во мне.
1979г.