Бей сильнее палач

Идущий сзади мне дышит в спину,
Затылок мой он сверлит взором.
Я с каждым шагом сердцем стыну -
Палач балуется затвором.

И я шагал бы бесконечно,
Но тот, что сзади в нетерпеньи,
Он хоть и мастер дел заплечных,
Но дома борщ, жена, пельмени.

Мой жалкий вид ему привычен.
Он сотни ставил так у стенки.
От тех ничем я не отличен.
И подгибаются коленки.

Но я, сцепив до хруста зубы,
И тело вытянув струною,
У стенки стану...
Шепчут губы:
- Мечты и дел своих я стою!

Лязг топоров, дрожь в теле тремор, паркинсона
«счетание» монет, походка, шаркал он ногами, в
коленях согнуты, и затуманен взгляд, предчув-
ствием и кто же виноват, что есть оно, а гильоти-
на отдыхает, бригада палачей, что красные одеж-
ды одевает, надеется на лучшее всегда, рука не
дрогнет, не изменит глаз, а глазомер оценит рас-
стоянье, а твёрдость не приемлет ожиданья, раз,
отсечена рука, и так по кругу, окончанье жизни,
в корзину сложат, части, многоточий звон, как
звон монет...

Мой предок, грустя одиноко,
Устав от несбывшихся грёз,
Вырезывал письма глубоко
На трепетной коже берёз.

Для слова - ни цепи, ни клети,
В укор палачу и царю,
И я через ворох столетий
То слово в учебнике зрю.

Мы нынче набрались отваги,
Но пишем опять в закрома.
Тогда не хватало бумаги,
Теперь не хватает ума.

И пусть далеко до рассвета,
Но темень надежды полна:
Всемирная сеть Интернета
И наши хранит письмена.

И в будущем дева младая,
Готовя усердно зачёт,
С...

В комедии о смерти не скорбят –
Каргу не любят ни весна, ни лето,
И церковь объявляет ей вендетту,
Когда герой стреляет сам в себя.

В трагедии о радостях молчат –
Зима и осень чопорны до скуки,
И траур выпускает на поруки,
Убившего статистов палача.

Лишь мелодрама пошлостью своей
Соизмерима с жизненным пространством,
В котором от свободы, как от пьянства,
Успешно лечится наивный лицедей.

С тех самых пор, как я ищу свой жанр,
И реквизит исследую в спектаклях,
В моей гримёрке...

Нас связала воедино
Телефонов паутина.
Без него уже ни шагу,
Вместе с ним и спать я лягу.
С телефоном в туалете -
Он дороже всех на свете.

На уроках потихоньку
"Эсэмэски" шлют девчонке.
Парадокс здесь налицо:
Хоть он всех связал в кольцо,
В то же время вас не слышат,
В телефон свой каждый дышит.

Он, как личный ваш палач.
Он вас мучает, хоть плачь!
От него невроз бывает,
Сердце от него страдает!
Может, взять и отказаться?
Только с другом как связаться?!

- "Ну, что ревёшь ты, как шальная?!
Бывает в жизни поворот …
Гадалка есть у нас такая,
Что мужа враз тебе вернёт." –

Так говорила Даша Юле,
Которой муж вдруг изменил.
Она застала их в июле.
"Я ухожу", - он заявил.

У Даши сердце разрывалось,
От слёз подруги ей невмочь.
И вот теперь она старалась
Её утешить и помочь.

- "Всё, Юлька! Хватит! Собирайся!
К колдунье едем мы сейчас.
Бороться надо! Не сдавайся!
Надеюсь, примет она нас".

- "Послушай, Даша, я не верю,
Что можно...

Белый смог растаявшего утра
Улетает пухом тополей.
И бредёт потерянный как-будто
Человек из сонмища людей.

Где-то на задворках у вселенной,
По тропинкам сумерек и дня,
Ноги скороходами бессменно..
А зачем? - стучится у виска.

И сойдя к обочине дороги,
Притулился каменкой печи..
И несутся мимо годы, годы,
Скоморохи - жертвы, палачи...

...Сдавливая пальцами пространство,
Обнимая воздухом себя,
Не нашёл нигде он постоянства,
Ни сегодня, завтра, ни вчера.

Только там, у камня...

Себя готовим к своей участи,
Её назвав своей судьбой.
Страдая от ошибки-глупости,
Живём с поникшей головой.

Себя готовим к своей участи,
Мы в жизни выбрав свою роль.
Не дав, напрасно ищем чуткости,
К себе, испытывая боль.

Себя готовим к своей участи,
Себе мы выбрав рабства вид.
И жертвой пав душевной скупости,
Живём во власти злых обид.

Себя готовим к своей участи,
Мы, жертвы или палача.
А мир не любит взглядов узкости,
И когда рубят в нём сплеча.

Судьбу себе не выбираем...

Да рухнет груз веков
На черепушку плотника,
Который обтесал
Корявый этот крест.
Ни среза за спиной,
Ни ямки подлокотника,
Видать, всему виной,
Чумной небесный трест.
В мертвецкие пески
По облачному роспаду,
Уносит херувим
Хрустальный стон в горсти:
"Иудушка, прости, ты верой служишь господу!
За диавольский искус, Иудушка, прости!"
Прохрупали грома преломленными сучьями,
Уже распята мысль, и лопается сердь.
И праведный палач познал глазами сучьими,
Смещение времен,
Где имя...

На Голгофском холме закачалась крепленая кресть.
Скрежетали во мгле растревоженных высей кресала.
Принял казнь на земле, чтобы райскую силу обресть.
Отмирали глаза, но душа в сей же миг воскресала.
Вспыхнул голос с небес и в дурманных долинах потух...
"Трепещите стада! Был я пастырем грозным и буду!"
И шепнул палачу Иисус испускающий дух:
"Отойди, не мешай. Я спешу. Я молюсь за Иуду..."