Бесчувственности речи

Когда я крестил тебя Любовью, любовь моя,
По дороге были разбросаны дикие цветы,
Рожденные на рассвете...
Я крестил тебя Любовью.
Иначе, где бы мы вырастили сад?
Какую траву ты бы запомнила?
Каких цветов касались бы твои губы?
Я дал этому месту корень, чтобы оно расцветало.
В любом аккорде часов коннотация твоего имени.
Я качаю его в себе от первого поцелуя,
До его последней бесконечности.

День очень яркого воздуха.
Я отпустил фортепьяно,
Опустошил его пустоту, заполнил его...

Как мир вокруг разнообразен.
Как много радужных картин.
Возможно мир хоть и прекрасен,
Но в нём как будто я один.
Сиял я раньше словно солнце
И дарил другим тепло,
Но и люди отвернулись,
Теперь в душе совсем темно.
Я потерян в тоне мрака,
В кругу холодных старых стен.
Я бесчувственный, однако,
Не скажу что жизнь лишь тлен.
И пусть сейчас мне одиноко,
Во мне ещё горит огонь.
И хоть он даже и со сроком,
Он то, что греет мне ладонь.

Великий Боже, подскажи идею,
Чтоб каждого увлечь смогла она,
Чтоб олигарх, рабочий, лицедеец –
Все знали путь, каким пойдёт страна.
Чтоб знали все, какой оплот мы строим,
И жизнь ценили собственных солдат.
Мы пять веков страной слывём героев,
Наш календарь горит от красных дат,
А всё стоим с протянутой рукою,
Стыдливо в землю опуская взгляд.
Великий Боже, вразуми ретивых,
Бесчувственных, зажравшихся владык,
Чтоб нужен был и был в стране счастливым
И "внук славян", и "друг степей...

Голова болит и сердце не на месте,
передать хотел всё в едином жесте.
Руки опустились, пустота в душе,
рисовал улыбку в фотомонтаже.

Не хватает сил, не могу смеяться.
Больше не хочу весёлым притворяться.
Сутками не сплю, старые моменты,
И не помогают мне медикаменты...

Я кричу от боли, но голос мой пропал.
Нервы на пределе, морально я упал.
И уже не знаю что может помочь.
Моё второе я, выгоняет меня прочь.

Война с самим собой, я устал сражаться.
В четырёх стенах, мне некуда...

Панацея от скуки, любви и простуды -
половинка луны на стакан коньяка.
С места тронулся маятник, вздрогнув слегка,
отмеряя пределы своей амплитуды…
Неподвижен бесчувственный воздух морозный
переполнено небо ночным февралём...
На листе тень стиха, как набросок углём,
только контур, движенье – небрежно, нервозно.
Не бывает отказа в капризе бесценном,
где сюжет – лишь наитие, образ и цвет…
Но стрелу за стрелою вгоняет в рассвет
арбалет циферблата со сбитым прицелом.
Будет утро убито...

Устанешь думать обо мне – не думай. Лоб прижми к ладоням
и слушай шорохи секунд внутри бесчувственных часов.
Ночь тонет в мягкой тишине, мигает лампочка в плафоне,
секунды медленно текут…
Устали лапы гончих псов
бежать по небу февраля туда, где зыбким горизонтом
уже отчёркнута зима от подступающей весны…

Привычно жизнь начни с нуля коротким новым эпизодом,
кого-нибудь сведя с ума. Любви не зная и вины

2011-02-28

Я утонул в своих слезах,
Кровью зáлито эта лéта.
Ты не увидишь в моих глазах,
Любовной преданности цвета.
Бесчувственность поселилась в душе,
И мы не вернём наше прекрасное время.
Ведь я нашёл другую, и это - клише,
Закончилась наша любовная поэма.

Солнце украсит бетонные джунгли,
Обливая желтым серые краски.
А я всë мечтательный смотрю в те дали,
Ожидая на крыше твоей ласки.

Одинокими глазами наблюдаю людей,
Бесчувственных и задумчивых личностей.
И ослепит меня оранжевый свет огней,
Нарушив мысли романтичностей.

Мармеладов

Тонут лучи в безнадёжных надежд,
И опадает листва как безделушки.
Ведь пустота в бесчувственных невежд,
А я влюблённый смотрю на веснушки.

Рождается звезда миллиарды лет,
Ведь я ждал тебя целую вечность.
И спрятав неопрятно свой менталитет,
Я буду любить тебя как бесконечность.

Мармеладов

Не сходи с ума и не беснуйся,
Успокойся, глянь со стороны.
Охлони эмоций и дум буйство,
Лишь мешают, мыслить нам они.

Быть нельзя бесчувственным и чёрствым,
Быть нельзя бездушным чурбаном.
Но при этом взвешивать в вопросах,
Нужно плюсы с минусом умом.

Мыслить людям дал Господь способность,
Отделив их этим от зверей.
И ум должен править, а не гордость,
Мыслями и действием людей.

Видят все всё с их лишь колоколен,
На мир угол взгляда у всех свой.
Даже тот, кто чином подневолен...