Бегут коровки

Уже половина первого ночи, а я все сижу и сижу,
Мне так не хватает тебя мой хороший, тебя я надеюсь и жду.
А стрелки бегут все вперед неустанно, но где же ты , где милый друг,
Мне спать уж пора, завтра утром не встану, приди на минутку чуть-чуть.

Куда летишь, куда спешишь?
И почему всегда молчишь?
Красивый парень, верный друг,
Когда спасешь меня от мук?

Я посмотрю в твои глаза
И помнить буду я всегда,
Как обнимал и целовал
И быть со мою обещал.

Уходил, а я молчала
И о любви не прокричала.
Ушел, забыл, а я страдала
И душу в клочья разорвала.

По обрыву я ходила
И любовь тебе дарила.
Я очнулась, прокричала:
«Всё! Достаточно! Устала!»

Пройдут недели, месяцы, года
Но помнить буду я всегда.
Как не любили, как все...

Я проснулась сегодня утром
Посмотрела себе я в глаза
В них печаль, обида и скука
Опять побежала слеза…

Засмеялась себе – улыбнулась!
И решила – «Начну все с нуля!»
От любви своей я очнулась!
Все! Спасибо! Теперь – ухожу!

Я устала от боли, обиды
Устала в конец от себя…
Может надо уйти от разлуки?
Чтобы ты полюбил лишь меня!

Я болела тобой, задыхалась
Дышала всегда лишь тобой.
И теперь я решила – достаточно!
Пора мне занятья собой.

Быть может когда-нибудь в стужу
Я пожалею...

Осень наступила незаметно
И закончен летний звездопад.
Судя по волнующим приметам,
Скоро мы услышим листопад.

Дни бегут, теперь темнеет рано,
Утром иней блещет на траве.
И пока, еще немного странно,
Видеть форму вновь на детворе.

Осень – неизменные прощанья,
Журавлиный клин тревожит кровь.
Говорю: «Летите, до свидания…»
Я весной его увижу вновь.

Пусть любовь ушла, утихли грезы,
Я хочу ей крикнуть: «Подожди!»
Смоют с глаз нечаянные слезы
И печаль, осенние дожди…

05.09...

Сквозь взрывы пространства во тьме поднебесной
летят внутрь времени Адские Лебеди
Они снабжены арсеналом опасным, оружием властным
им нет управления, от них нет спасения - Адские Лебеди.

В далёкой странной перспективе, там где поля луга и реки
бегут нне глядя в небеса стадами люди и их дети
Вокруг горят стога любви и падают столбы со светом,
а в небе тает след заката и мрак кутает землю

Гроза напалмом буйно дышит и конвульсирует во взрывах
и детонирует и блещет, распространяя ад...

Дни бегут, проходят годы,
Вот уже и двадцать пять,
Забываются невзгоды,
Не вернуть минуты вспять.
Забываются тревоги,
Ночи, что прошли без сна,
Помним только те дороги,
Где нам не желали зла.

Тебя узнал я сразу из немногих,
Лишь посмотрел в прекрасные глаза.
Там счастье затаилось в ожидании,
Любовь и нежность встретили меня.

Теперь покой и сон, и все на свете,
Я потерял и не найду никак.
Твой образ в памяти и мир так светел,
Что хочется потрогать облака.

И в небесах я вижу солнца брызги,
Лучи любви бегут, волнуя кровь.
Ты счастье для меня, я точно знаю,
Ты та, в ком для меня живет любовь.

Всем утренняя паника знакома:
На встречи, на работу, в институт
Испуганными крысами из дома
Прохожие по улицам бегут.
Автобусы и давка в общей массе -
Стой тихо, не вертись и не дыши.
В мобильниках кукуют громко "аськи",
Хоть задавай вопрос про "сколько жить".
А где-то по утрам бывает тихо,
Не надо время гнать, как лошадей,
И город, словно злая паучиха,
Не пьёт минуты жизни из людей.

Давай с тобой поговорим, прости, не знаю как зовут.
Но открывается другим, все то, что близким берегут.
Ты скажешь: "Все наоборот, согласно логики вещей",
Но это - редкий поворот, а, может, нет его вообще.

Ты помнишь, верили всерьез во все, что ветер принесет.
Сейчас же хочется до слез, а вот не верится, и все.
И пусть в нас будничная хмарь не утомит желанья жить.
Но праздниками календарь уже не трогает души.

По новому, по новому торопит кто-то жить.
Но все ж дай бог по старому нам...

На острове, от мира удалённом
Три старца коротали свой удел.
Молва о них прошла в краю окольном,
Не малый одолев водораздел.
И слух достиг ушей архиерея,
В тех водах проплывавшего как раз,
Перечить капитан ему не смея,
На остров повернуть отдал приказ.
Три старца. Держат за руки друг друга.
Склонились в пояс гостю. Все седы.
За ними земляная их лачуга
Ютится чуть подальше от воды.
И старцев поприветствовав радушных,
С теплом архиерей их вопрошал,
Молитвою какой за хлеб насущный...