Барабаны бьют

распахни память
посмотри в небо
в руках твоих Пламя
глаза бьют Светом

еще миг до старта
ты уже вертикален
Будь здоров!
- Ладно…
Лети в Небо
- Ма-ма!

Ты иди по своей дороге,
Своё ешь, взяв свою посуду.
Моего не бери, не трогай,
Не зови — есть твоё не буду.

Не делю я трапез с врагами,
Явства их для меня горьки.
Если мира нет между нами,
Не подам, первым я руки.

Варвар я и пусть дик, но честен,
Зло не прячу за этикет.
Не способен к коварной мести,
Но ударивших, бью в ответ.

Своенравство, упрямство, гордость,
Делят между собой мой нрав.
Неприемлима мне покорность,
Но винюсь, поняв что не прав.

Христианства добро приемлю...

Как пулю не вернуть во ствол ружья,
Так не вернуть выстрЕленное слово.
Убожество земного бытия
Способно в ярость привести любого.

Здесь логики разумной не найти,
Здесь впору выть, безумствовать и драться:
На четвереньках из пелён ползти,
Чтоб в старости на палку опираться!

Немыслимая глупость и отстой –
Всё, что года расцвета обещали.
И в юности состряпанной мечтой
Ты в зрелости растопишь печь печали.

Сей век пройдёт, как мимолётный сон,
Мир сбросит нас, как ветхую одежду.
И...

Кто-то желает, а кто-то имеет,
Кто-то расчётлив, а кто-то рассеян.
Тени бегут по Забвенья алее,
Мыслей туманом, их образ навеян.

Что же реально, а что мираж мыслей?!
Образ, в иллюзии мира живёт.
Веря, что волею создан он Высшей,
Что он в бессмертие жизнью идёт.

Боль в нём придумана, но настоящими,
Муки её, для него стать смогли.
И в цвет её, его мысли окрашены,
И жизни сон на просторах Земли.

А в жизни-сне, рядом с ним бегут тени,
Тени чужие, его бьют под дых.
И он упал...

Был князь на Руси (1). И любил одного он монаха,
Что в монастыре святоправедно жизнь проводил:
С любым из просящих делился последней рубахой,
Работал, как смерд, и для братии воду носил(2).

И многажды князь приглашал во свой терем святого,
Его лобызал и молитв вопрошал от него,
И слушал с усладой от старца полезное слово,
Угодником Божьим считая его одного.

И раз так случилось, что вызвали к князю монаха,
И старец вошёл в княжий терем, и видит святой:
Пирует весь дом, и, не ведая...

Бродяге в дар один дворянчик
поднёс, поскольку был не скуп,
вина креплёного стаканчик,
да старый заячий тулуп.

Гринёв – так звали мецената –
служить отправлен был туда,
куда лихого супостата
не посылают никогда.
Где офицеры бьют баклуши,
солдаты беспробудно пьют,
где куры в грязных тонут лужах,
и в пушке ржавой гнёзда вьют.

Одна ему отрада – Маша –
её вниманьем одарял.
А комендант – её папаша –
его намёки поощрял.

Но вдруг – БЕДА! – на те посады
напал...

Мы с тобою идём,
Обходя в пути лужи.
Хорошо нам вдвоём,
И никто нам не нужен.

Сердца бьются в такт наши,
Не свожу с тебя взгляда.
Ведь ты всех в мире краше,
Моей жизни услада.

В небе солнышко светит,
Нас лаская лучом.
Мы всегда будем вместе,
Мы друг другом живём.

Белый пух облаков,
Бороздит небес дали.
Мы молчим, ведь без слов,
Всё сердца в нас сказали.

Пролетели года,
Наши, выросли дети.
Вновь весной — как тогда,
Мы идём с тобой вместе.
Марковцев Ю.

Я устал от нелепости ссор,
От холодного льда обвинений.
От чужих, не родных сердцу гор,
От отчаянья, тёмных мгновений.

Болит сердце, но веры нет в это,
Ни в чужих мне, ни в близких-родных.
Не в своём теле, боль не заметна,
Стук не слышен, сердец не своих.

А во мне накопилась усталость,
Если это от Бога — зачем?!!!
Что Ему, даст больных сердец слабость,
И души крик, не ставших никем?!!

Вновь напрасно кричал в себя Богу,
Промолчал, как всегда, Он опять.
Только мир, сердце болью...

Ценю я всё? так надо? всё во благо? или
во вред? даровано судьбой?
- И правда/ложь? и шума/крик? и тишины/
забвение улик? на суд всем скопом, не-
пременно, кружиться голова от плена или
свобода на крылах, ропщи или молчи в
тряпицу, всё не постичь? и ту девицу?
царей не померить увы, пусть бьются и
за то ответят, нам за своё, и кто прим-
етит, что нет тебя, остывший след, цен-
зура потирает руки или скорбит? зачем те
муки? пииту, грешен как и все,(депрессии
посыл иль счастья...

Способность видеть в полной темноте...
В совершенном безмолвии звучит и день и ночь...
Мелодия глаз её и их оттенков...
Воздух, разглаживающий ткани белых знамён нашей нежности...
Мои руки, что плавно перебирают аккорд за аккордом твои звучания...
И напряжение белого ветра сменяет шёлковое дыхание нежности...
Губы склоняются к тебе боль дня стереть -
Узоры из шрамов дневных богов, что пытаются научить тебя забывать о нежности…
Влить в каждую клеточку откровение любви...
Нет, не телами...