Баллада о собаке

- Интеллигентность трудягам
Можно, конечно, простить!
Но жаль, не хватает беднягам -
Умения не-говорить!

Четыре с половиной глаза…
Седых хвостов? Возможно – три…
Из щели рваной смотрят разом
Судьбой обиженные псы…
Ни гавкнуть – им! – не облизнуться
В дыре – не двинуть языком
И… как там – вкратце! – говорится:
Катись злосчастье кувырком…
Ресницы – дёрнувшись – смахнули
В глазах породистых – печаль
Устами злобными срыгнула
Слюну – в безнравственную даль…

20. 07. 15

Все! Не мерзнут без варежек руки,
Шаль пуховая уж не нужна.
По сугробам пушистою сукой
Резво носится с лаем весна.
А снега – ноздреваты и смяты
И готовы водой истекать.
За неделю-другую щенята
По подснежникам будут скакать.
Зажурчит все, что начало капать,
Расцветет – что тревожило в снах.
На пальто отпечатает лапы
Развеселая псина-весна

Не кусай меня собака,
Я ж не делал тебе зла.
Лаешь ты, а я не гавкал,
Не рычал из-за угла.

Не показывал я зубы,
Хотя тоже ими ем.
Я хороший — дружелюбный,
И добра желаю всем.

Я не трус — я толерантный,
И ко всем ищу подход,
Даже к тем, кто неприятный,
И не так, как я живёт.

И в тебя я верю, псина,
Дай поглажу, ой-я-ёй!!!
Что ж кусаешь ты — скотина!
Я ж хороший, а не злой!

Что ж, укус мне стал уроком,
Учат болью дураков.
Теперь знаю — дана Богом,
Толерантность — не для...

По И.А.Крылову

Собака очень в кражах наловчилась.
А барин от нахальства охал и грустнел.
И та пошла к соседям отличиться,
Но получила там оглоблей по спине.

Я вернулся, родная…
Слезает слеза
по небритой щеке осторожно.
Столько Бога у дочери в звонких глазах…
И сердиться на жизнь невозможно.

Есть места,
где нас красят в затравленный цвет.
Где нас кормят стеклом, не возморщась.
Но есть тысяча храмов на тысячу бед.
И сердиться на жизнь
невозможно…

Время свернуто в яркий ребристый рулон.
Вновь толпа рот слюнявит и злится:
“Пусть не ширится тут
неуемным крылом!..
Пусть не бьет шквальной правдой
нам в лица!..”

Флаг вам в...

Может, я перегнул с коньяком.
Может, были таблетки не те.
ЛЮТЫЙ
МОЛНИЕХВОСТНЫЙ ДРАКОН
в жизнь земную мою залетел.

То, что было на пресных местах,
сразу — в ярую горечь
ушло.
Так родился: один из писак.
Вечный лирик. И грустнослов.

И на глинистом стыке веков
да в людской
чернозем-солонец
я посеял сто книжек стихов.
Ни черта не взошло: под конец.

Я писал про “закатную даль...”
Про рассвет аккуратненько пел.
А закатный дракон наблюдал.
А рассветный дракон свирепел...

В какой неведомо эпохе,
В каких неведомо краях,
Здесь при царе, то ль при Горохе,
То ль при Авдее, жил-был Страх.

Он был людьми не почитаем,
Но человеком тогда был.
Уродлив был и презираем,
За то, что в теле мало сил.

Тщедушен, слаб, противен видом,
Косноязычен и сердит.
Он, отвращенье вызвав ликом,
За то, без повода был бит.

Жил не счастливо он, но долго,
Не зная доброты тепла.
И часто смерть просил у Бога,
Устав от холода и зла.

Но у всего свой срок и цели,
И душам дан...

Свистели ветры, завывая,
Вокруг пещеры, где в тепле
Община грелась, молодая,
Первопроходцев на Земле.

Там были женщины, мужчины,
К огню сидевшие лицом…
Другие защищали спины,
И берегли вход в общий дом.

Всегда настороже и рядом:
Враг близко –смерти ночь полна!
Холодным и зловещим взглядом
Глядела с высоты луна…

Полдня назад напали тигры…
Ни нож и ни топор не спас,
Когда ближайшего схватили
И разорвали в тот же час!

Лишь чудом удалось отбиться,
Метнув тяжёлое копьё...

В комнатенке, пропахшей потом,
Жил когда-то один поэт…
Был забыт он людьми и Богом,
И решил он, что Бога – нет…

В комнатенке, пропахшей потом,
Он держался, что было сил…
Он поддержки просил у Бога…
И у дьявола он просил….

В комнатенке, пропахшей потом,
Жил, грешил он, он был - как все.
Комнатенка, семья, заботы…
Шел по черной своей полосе.

В комнатенке, пропахшей потом,
Все полоску он белую ждал…
Мир казался чужим, жестоким -
Для поэта он был так мал.

В комнатенке...