Баллада атоса

Он был ни в чем не сокрушим,
Отчет читая стихотворно,
У своего начальства был любим,
Все просьбы слушая покорно.

Так длилось очень много лет,
Таких, как он, набралось – миллионы,
От съезда к съезду – напролет,
Все больше их везло вагонов.

Но вот, в один прекрасный день,
Всё изменилось, быстро и наоборот,
Пришли другие люди, лица,
И вот уже не нужен ни он,
Ни липовый его отчёт.

Как быстро разбежались бюрократы,
Как муравьи после дождя,
Кто-то из них в тюрьму, а кто – в...

Хочу рассказать вам о девушке.
Она продает зимой розы.
Киоск на трассе. В нем зябко.
Ведь розам не нужно тепла.

Она с ногтей выковыривает
зеленую грязь
и занозы —
когда покупателей нету.
Понуро сидит у стекла.


Студентка. И разведенка.
Она здесь годами мерзнет:
с ажурной подарочной лентой,
с пакетами в конус,
с ведром.

Она равнодушна к розам.
И к вечной азбуке Морзе —
дверей, расшатанных напрочь,
в душе и в киоске том.


Хрустит целлофан привычно.
Вот сетка...

Она была, как инструмент,
А он играл всегда умело.
Прекрасной музыки момент
Её улавливало тело.

В его мелодии любви
Под разным именем играла.
И, как ее не назови,
Она себя в ней узнавала.

Прошёл так год, прошло и два,
И счастью не было предела.
И не играли роль слова,
Но фальшь почувствовало тело.

И музыка была не та,
И что-то из нее пропало.
Ушла, пожалуй, красота.
Она причины все искала.

Хотелось так поверить вновь!
И обмануть себя готова,
Что временно ушла любовь...

Беспесенным не по себе. От песен.
Но и для них — мне петь велит
мой Бог.

А вслед шипят: ты стал не интересен.

ТАК СТАЛ ЖЕ!
Не присел.
И не залег.


Валежником и хвоей руки пахнут…
И в нотный створ: влезает хвост костра…
И я служу: во множестве епархий…
И я пою.
И я люблю Христа.


Он тоже пел. И в водах Иордана
вскипал пожар!!.. всех двадцати эпох…
И здесь…
крестились песенно и странно…
двенадцать галилейских рыбаков…


Во мне, конечно, нет той древней стали...

В лунное небо
Волки глядели
Печаль их высокой была.
Вожак их любимый,
Вожак их могучий
Из стаи ушёл навсегда.
Ах, сколько набегов
Они совершали
В деревни, поля и леса!
И в схватках кровавых
С людьми и зверями
Победа за ними была.
С волчицей любимой
Гордо ходил он,
Волчата играли с отцом.
И волки из стаи
Их мир охраняли,
Мечтая о счастье своём.
Беда подступила
Нежданно, незвано –
Облава на волков была.
Погибла волчица,
Погибли волчата,
Пол стаи...

Давным-давно, давным-давно жил рыцарь на земле.
Богат и славен рыцарь был, а внешность…так себе…

Был кряжист ростом, неказист, полсажени в плечах,
Как будто - то именно на нём род древний вдруг зачах.

И в довершении всего носил он странный герб:
Перо с бумагой было там, для гордости ущерб!

Ну, кто такое мог избрать?! Перо, бумаги лист?!
И часто слышал рыцарь вслед насмешек злобный свист.

Он в одиночестве страдал, любви не находил,
А по расчету не желал, такой вот странный был...

Я вернулся, родная…
Слезает слеза
по небритой щеке осторожно.
Столько Бога у дочери в звонких глазах…
И сердиться на жизнь невозможно.

Есть места,
где нас красят в затравленный цвет.
Где нас кормят стеклом, не возморщась.
Но есть тысяча храмов на тысячу бед.
И сердиться на жизнь
невозможно…

Время свернуто в яркий ребристый рулон.
Вновь толпа рот слюнявит и злится:
“Пусть не ширится тут
неуемным крылом!..
Пусть не бьет шквальной правдой
нам в лица!..”

Флаг вам в...

Может, я перегнул с коньяком.
Может, были таблетки не те.
ЛЮТЫЙ
МОЛНИЕХВОСТНЫЙ ДРАКОН
в жизнь земную мою залетел.

То, что было на пресных местах,
сразу — в ярую горечь
ушло.
Так родился: один из писак.
Вечный лирик. И грустнослов.

И на глинистом стыке веков
да в людской
чернозем-солонец
я посеял сто книжек стихов.
Ни черта не взошло: под конец.

Я писал про “закатную даль...”
Про рассвет аккуратненько пел.
А закатный дракон наблюдал.
А рассветный дракон свирепел...

В какой неведомо эпохе,
В каких неведомо краях,
Здесь при царе, то ль при Горохе,
То ль при Авдее, жил-был Страх.

Он был людьми не почитаем,
Но человеком тогда был.
Уродлив был и презираем,
За то, что в теле мало сил.

Тщедушен, слаб, противен видом,
Косноязычен и сердит.
Он, отвращенье вызвав ликом,
За то, без повода был бит.

Жил не счастливо он, но долго,
Не зная доброты тепла.
И часто смерть просил у Бога,
Устав от холода и зла.

Но у всего свой срок и цели,
И душам дан...

Свистели ветры, завывая,
Вокруг пещеры, где в тепле
Община грелась, молодая,
Первопроходцев на Земле.

Там были женщины, мужчины,
К огню сидевшие лицом…
Другие защищали спины,
И берегли вход в общий дом.

Всегда настороже и рядом:
Враг близко –смерти ночь полна!
Холодным и зловещим взглядом
Глядела с высоты луна…

Полдня назад напали тигры…
Ни нож и ни топор не спас,
Когда ближайшего схватили
И разорвали в тот же час!

Лишь чудом удалось отбиться,
Метнув тяжёлое копьё...