Багровый

Белесой пленкой дождевой
Судьба окутала меня,
Белесой пленкой дождевой,
Багровым светом полудня.
А ночь – тигрицей мне на грудь,
Кричал вечерний козодой,
И словом: будь или не будь –
Судьба сказала мне: ты мой.
Но для верблюжьего хребта
Пера совина не нашлось:
Пустые выбросив года,
Из сердца вытащил я гвоздь.

Как все-таки странно и трудно взглянуть на себя с той стороны зеркала…
Я.
Опали серые листы,
Огнем живящим опали,
И мир, что куклою застыл,
Ростком поднялся из пыли...

Где вход закрыт для работяг и простаков,
Где тешат взор девицы голые на сцене,
Хромая лошадь истоптала седоков
И погубила в лютой огненной геенне.

Померкли очи, смертным ужасом полны,
Разгульных дней навек исчерпаны лимиты.
И тот еврей, что правил балом сатаны,
Теперь в бегах от разъярившейся Фемиды.

Фемиде той и дела нет до работяг,
Что МИЛЛИОНАМИ на кладбища ложатся.
Тут дело новое – богатеньких гуляк
Сгубила пьянка. Как от гнева удержаться?

«Тандем из Питера» чиновников...

Уносится птицей
Тоскливая ночь.
Рапиры зарницы
Её гонят прочь.
Но в небе багровом
Надёжно блестит,
Являя покровы,
Янтарный зенит.

Звезда золотая
Всё тайное знает,
Её ж — не понять.
Звезда золотая,
Дрожа, улетает:
Ах, в вечность опять!..

Ты не можешь считать это правильным,
Если память летит как стрела,
Если ветры восходами сплавлены
В раскалённых волшебных котлах.

Ты не можешь считать это искренним,
Если сыплется стружка с небес,
Если осень багровыми искрами
Затуманила утренний лес.

Ты не можешь считать себя брошенной,
Если стонет сердец тетива,
Если совести дети дотошные
Поспешают игру затевать.

Ты не можешь считать меня демоном,
Если я не пугаюсь креста,
Если снятся мне норы подземные
На снегу золотого...

Остаётся одно -вспоминать невиновную юность
и детство, счастливое разницей лет.
Исступлённо кружить и разбрасывать, смеясь над собою.
Снегом белым лицо остудить, и измученное до боли забыть.

Закружиться, опьянев от дороги, размытой талым снегом,
И броситься вниз головою, без жалости и утомленья вниз,
Зеркальную гладь, зеркала отраженье.
В ночное крещение, обретая сон и покой.

Юности нет. Печаль расплывчата и коварна,
Находит потерянный след от тумана,
разбросанного другими в ночи...

Кто сеет и пашет, тот ест за двоих,
А тот, кто идёт по следам празднолюбца,
По образу жизни в желаньях своих
Умом необилен и плоский как блюдце.

То день или вечер - тому всё равно,
В чьём доме, как трюмы, задраены ставни.
Кто время транжирит и славит вино,
Тот в доме своём лишь бесславье оставит.

Винище глумливо, сикера буйна.
Кто их почитает, сиречь, неразумен.
От жизни своё получил он сполна,
Ему б заседать в Государственной Думе.

Когда человек самому себе власть,
на грудь...

-Кто кроме нас? Только мы!
Горланили оттенки тьмы

Мы, гоблины, одеваемся модно
Наше завтра наступит сегодня

Все лучшее только для нас
Гуляй!
Живешь только раз

А ты давай, отползай
Туда, за самый край

Мы, гоблины, дети индиго
Мы хуже бываем Батыева ига

Говорить они уже еле могли,
Напившись багровой тьмы

Последняя искорка света
В темноте была сигарета

Откуда же ТЫ взялась
На святой Руси,
Чужеродная грязь!?

Снегом дороги засыпаны,
Но это пока что не снег.
Ветер застыл над тропинками,
Замедлился времени бег.

Листья багровые падают,
Даря многослойный ковёр.
Осень меня вновь порадует,
Ведь я в листопады побрёл.

Пестрят краски леса, шурша под ногами,
И солнце сквозь ветви летит.
Покров разноцветный – осеннее знамя
Вокруг неподвижен лежит.

Я слышал, как каждый листочек спускался,
Как рыженький вихрь образовался,
Поднял и кружил, а потом отпустил
Жёлтенький лист на багряный настил...

В чистом небе Ярило, кругло, как блины.
Разрумянило, щеки искрится.
Обжигает мороз - дни его сочтены,
С жаром печка в сугробах дымится.

Ах, на Масленицу шум, улыбки и смех
Бубенцы разгоняют прохожих.
Приласкать, приобнять, целоваться не грех -
Юных девок, хватая пригожих.

Все размерено в днях, просто чин чинарем,
В понедельник устройство забавы:
Горки в лед, и качели построили днем -
Балаганы багровым овалом.

А во вторник уже с гор несется народ.
На блины зазывают...

Разбившейся на кусочки мутного света май,
на кусочки светопыли, преломившей красоту пустоты.
Осколочные ранения дождя, прошедшего накануне,
словно тонкая плоть клубящегося сладкого воздуха,
оттачивающая рассеянное внимание.
Утро, приправленное черно-белыми кадрами рассвета,
дрожащего на лепестке засыпающей розы ночи.
Раскрывшийся цветок неба, облетающий редкими облаками.
Пробившаяся зелёная мгла поглощает сквозняк влажных аллей.
Лезвие полуденной бритвы, вскрывающее остроконечные шпили...