Автороские стихи

Летел Гагарин на ракете,
Глядел – на месте ли луна.
Он место знал любой планете
И звезд далеких имена.

Смотрел на солнце строгим взглядом
И на галактики вокруг,
Но развернув ракету задом,
На Землю опустился вдруг.

Так кто же сможет во Вселенной
Распутать шустрых звезд моток?
Быть может Бог-отец поможет?
Но он старик и без порток.

Скорей Гагарина зовите!!
Увы! Давно уж нет его.
У косточки совсем уж сгнили
И не осталось ничего.

И ничего уж нет нигде,
Все распадается и тает...

Лощённый стих снисходит к сущей прозе -
к солдатскому корявому стиху:
"Бонжур, мон шер… Бокал вина? Ну, прозит…
Я слышал вас… Скажу, как на духу:
неплохо, сударь, а порой — так даже…
Еще бокал? Оревуар, мон шер…"

Уходит он — сановен и вальяжен,
а стих солдатский — снова под Панджшер,
туда, где снова — пули и снаряды,
где пыль и рокот войсковых колонн.
Уходит к тем, кому он нужен — рядом,
в одном строю…
Ну, не идти ж в салон…

Постепенно зреют мысли,
Постепенно тает лёд,
Обострённый поиск смысла
Избавляет от невзгод.

Ты поверь, смотря на ветви
Замерзающих в в ночи,
Что деревья гонят стужу,
Вместе с ветром хохочи.

Ты поверь, что небо хмурясь,
Просто грееет облака
Или туча растянулась,
Подскользнувшись свысока.

А устав от серах красок,
Вспомни летний маскарад,
Сад цветущих пестрых масок
Или спелый виноград.

В зимней дрёме свят снежинки
Чуть согреешь – слёз роса.
Чувств замерзших холод льдинки...

Богородице.

Божья матерь, пресвятая Дева! Что же ты две тысячи лет делала,
С неба, взирая на скорби людские, нас утешала и с нами скорбела?
Или внимала, как души мирские тянут занудливо: – Ave Maria?
Каются в смертных грехах, чуть дыша, зная, что вскоре опять согрешат.
Было ли время, когда ты смеялась, сыну тепло и светло улыбалась?
Вечный твой образ печалью прекрасен не потому ли, что подвиг напрасен?
Не потому ли, что с Роком не споря, матери сохнут и чахнут от горя,
На крест, ссылая...

Звёздам я стихи свои читаю.
Они слушают внимательно меня.
Не зевают, не перебивают.
В высь мои слова уносятся звеня.

Звёзды смотрят на меня с надеждой,
Но вот нечего им нового сказать.
Ощущаю я себя невеждой.
Продолжаю небу глупости болтать.

Звёзды ожидают терпеливо,
Что талант мой хрупкий в небо прорастет,
Запоёт моя душа красиво.
Я надеюсь: всё же, звёздам повезёт.

В рукавицах, в брезентовой робе…
Я ловлю его быстрый взгляд.
Он прикуривает от электрода.
Он рождает вдруг звездопад.

Маг, волшебник, звёздный мой парень!
Плещут молнии из-под руки…
Он стальную обшивку сваривает,
Или нет, - он пишет стихи.

Пишет здорово, пишет серьёзно.
Искры сыплются, горячи…
Научи меня делать звёзды.
О, пожалуйста, научи!

Сиянье Луны, шум ветра и дождь,
Стон мирозданья, вечная ночь.
Тёмные мысли летают вокруг
Собой образуя дьявольский круг
Свеча отражаясь от стали небес
Мерцает в тумане, как призрачный бес.
Воронов траур, тишина мертвецов,
На струнах ржавелых немых проотцов
Играет стихия до скончаярия веков.

Безумств моих стихи,
Скорей всего, плохи.
И я не отрицаю,
Что зря листы мараю.
Но ты как оплошал?:
Шесть строчек прочитал!


Холод, сырость, грязь, туман.
В это утро всё - обман.
Звуки тают, нарастая,
И рождаются, смолкая.
Сон ли в утро? Утро ль в сон?
Яви крик? Иль бреда стон?
Стон побуднего распятья,
Стон полночного проклятья.
Нынче всё не то, не так,
Не с чем сердцу биться в такт.
Не с чем биться, не с чем слиться,
Некому во мгле молиться.
Нечем стало дорожить,
Нечем...

Выползают из квартир своих мужчины.
Тот – помят, а тот – опух, а тот – небрит.
Были зданьями вчера, сейчас – руины.
Кто подпортил им нутро и внешний вид?
Ну конечно же, вчерашний славный праздник.
По планете Женский день, как вихрь, прошёл.
Было мало лишь кивка и слова «Здравствуй!».
Надо было ублажать прекрасный пол,
Комплименты говорить, следя за речью,
Серенады петь, стихами услаждать,
Пить вино за милых дам, и что покрепче,
Долг супружеский исправно выполнять.
Отрок с юношей...

Даже среди ассенизаторов
Легче найти вам оратора,
Мастера по декламации,
Гниющую сенсацию в рядах мелиорации.

Я же от роду был застенчивым,
Звать на трибуну меня нечего,
Я сочиняю невечное,
Глупому продольное, шедеврам – поперечное.

Загляните в ум мой тараканистый:
Сколько там гнуси и гадостей,
Больше, чем у иных в анусе;
Даже не в страсти, я полностью в тамасе…

И таким не выйду я на публику,
Фигу вам, дырку от бублика,
Только ведущим могу я быть в рубрике...