Антошка в броне

Армия, дивизия,
полк ли, батальон ...
Взвод иль караул. -
Всюду, всюду он! -
Он, солдатик! -
Неказистым
ты его не мни ...
Всем подразделениям
в роли он брони!

Вонзилось ножом в сердце твоё признание.
Я так хотела плыть по течению молча...
Я так хотела жить в ледяном незнании,
но ты мою броню превращаешь в клочья.

И я перед тобой беззащитна искренне.
Не знаю, что сказать в этот миг рискованный.
Я не хотела знать, но узнала истину...
И мой ответ тебе – как цветок несорванный.

Пускай ещё цветет среди роз фантазии,
пускай ещё горит для тебя надеждою…
И если ум с душою найдут согласие,
быть может, я приду тропою снежною.

И ты тогда...

Я в жизни был не слабаком
И за себя мог постоять,
Где надо было кулаком,
А где и словом сдачи дать.

Я защищен был как броней
Своею силой и умом
И не колеблясь в бой любой
Вступал я ночью или днем.

Но взгляд твой вскользь, из под ресниц,
Обезоружил вмиг меня,
Я ощутил дрожанье мышц
И косность своего ума.

И будто кожу потеряв
Я беззащитен пред тобой,
С меня ее живьем содрав
Вступилась за тебя Любовь

Тонкое лицо императрицы,
золотая роза на груди,
брови как встревоженные птицы
крыльями взмахнули впереди,
и мелькают то леса, то скалы,
и встают из полуночной тьмы
Соловки, лубянские подвалы,
ледяные склепы Колымы,
бьются кони, плачут чьи-то дети,
тени, тени рвутся наяву,
офицеров, сваленных в подклети,
девушек, распластанных во рву,
рвется прах с заброшенных погостов,
комом к горлу подступает прах,
ледяная лапа холокоста
на Ее заснеженных полях,

но летит!
летит по белу свету...

Над казармой сладкий смрад портянок
Танка ствол, как хобот у слона поник
Храп бойцов оравы, слышен рьяный
На броне дрожит луны пугливый блик

Прапор спит. Дежурный в дупель пьяный.
Ветра свист. Мороз. Метели злобный вой.
Под грибком, солдатом оловянным,
На кулак мотает сопли часовой.

Дома вьет рулады носом маршал.
С Первой Леди мирно дремлет президент.
Спят в штабах связистки Даши, Маши.
Им ведь все проблемы мира – по звезде.

К ним во сне жених богатый скачет,
Мазератти...

Ведьмы - это девушки с высокими грудями,
С налитыми бёдрами, длинными ногами.
Черные глаза их не видны во мраке,
Блеск в глазах, как свет небес - жуткий на закате.

Чьи то безумные дикие вопли, словно зарезали стадо людей.
Ведьмы свирепые, сердцем голодные ждут от посланника ада вестей.
В оргии стонут и мечатся в небо, дико махая крылами, крича.
Ввысь улетают, нагие телами, только сверкают во мраке глаза.

Как поразительна их красота, шарм колдовства в стане магии секса,
Когда ночная...

Налей мне красного вина,
оно горит рубиновым огнем.
Грехов нечаянных вина...
Мы горечь сладостью запьем.

И разольется жар огня,
по телу пламенем зари.
Исчезнет глупая броня,
с лица бессмертия, смотри.

Но страшно, милый, страшно...
Я вижу, грозный Люцифер,
смеется нагло, бесшабашно,
над Стиксом в обществе мегер,

крылатых, над водой летящих.
Парит река, и стонут души,
и смрад от факелов горящих.
Да пусть услышат Бога уши,

мой страстный крик с земли.
Вина рубиновые камни...

Хорошо, когда есть убежище,
Чтобы спрятаться ото всех,
Чтоб в норе той, в берлоге, на лежбище
Свой кровавый зализывать мех.
Был герой – стал изгоем и беженцем.
Хорошо, есть куда убежать,
Чтобы травлю и стайное бешенство
Как-нибудь пережить, переждать.
То ль удар пропустил ниже пояса,
То ль совсем запилила жена, -
Не бросаться ж на рельсы под поезд?
Есть убежище – жизнь не страшна.
Уголок у окна с раскладушкой
Или тайный укромный приют,
Где на полках Есенин и Пушкин,
Где ни в чём...

в бурлящий поток
немыслимых фраз,
свободы глоток,
ещё один раз…
за здравие пить,
за боль убивать,
за равенство жить,
за злость оправдать…
в бездушный огонь
все чувства кидать,
на сердце лишь бронь,
осталось отдать,
долги заплатить
слезою одной…
за право побыть
не много живой,
в слабеющий вдох
все силы вложить.
болезни эпох,
души вечной нить
оборвана...боль
проснулась...живёт,
а есть ли Любовь?
обратно отсчёт...

Среди болот прошедший год
Как день вчерашний.
Карась вонзился в лоно вод
Упавшей башней.

В закатно-розовой броне,
Свирепый хищник
Здесь, не в глубинах, не на дне
Чего он ищет?

Возможно, был его полет
Не слишком метким.
И вновь спаслись в глубинах вод
Гольян с креветкой.

А может быть… (И снова – плюх!)
Мы видим драму
Его тугих, не больше двух,
Но килограммов…

Внизу, в закатной глубине
Кипели страсти.
Карась с судьбой наедине,
С огромной пастью.

Неясный свет иных...