Ангел чёрный

Тебя я чувствую всегда!
Твоей любовью я питаюсь
Твоею лаской наслаждаюсь
И теплотой окружена…

Ты –та искра, что зажигает все,
Что прекрасно есть внутри!
Ты –сила та, что защищает
От всего злого и тоски!
Ты – мудрость и источник знаний,
Огромный кладезь пониманий,
Ярчайший свет и чистота
О, как сильна с тобою я!

21:40-21:50
31.10.2007г.
Алла Говсеева

Тьма и свет. Восход и закат...
Счастье и горе. Жизнь и смерть...
Радость и грусть. Явство и яд...
Слёзы и смех. Свобода и сеть...

Было и будет. Нет и есть...
Черное-белое. Приземленность-мечты...
Холод-жара. Любовь и ненависть...
Это же я и ты!....

Внушала девИцам

упрямым,

Что помнить о том

им не вредно:
.


Мужчина

не может быть старым –

Мужчина

бывает -- лишь… бедным!

Черное на золотом, потом, потом о грустном, да-
вай забудем, разметаем, развеем, воспоминания,
а она, не хотела уходить, «топталась» в памяти с
ноги на ногу, заполняя пустоту овала, не была
ромбом, провалом, смеялась, говорила, что так
мне не мило, а вот так (просила): «Отдохнула,
уже». (Повторения требуя), ничего, что рассвет
и время рассеянно, провалилось в дыру, не оста-
вив себя темени, (украв память), помялось, мят-
ным вкусом и запахом, вдруг, отозвалось.

Пыль седины в февральскую лощину
метелью календарной упадёт;
уходит время, зарывается в морщины,
и память набивает время в рот.

Любить и пить – тоска осенних листьев,
сквозняк души в молитве безвозвратной;
огонь вина и плоти нежной искры,
истлев, оставят горький привкус завтра.

Порочный круг подсветит сферой лунной
квадрат окна, нащупав ночи дно;
дыхание, в молитве беспробудной,
сорвётся криком, вылетит в окно,

слетит по скудным, нищим тротуарам,
по бедным скверам в жалкий...

Таганрог, вокзал, ожидание электрички, два бом-
жа (он и она) по привычке разговаривают о жиз-
ни, как будто и не выпадали из её обоймы, (реки
пойма или залив всё как дельта и омега, ведро
слив ,по цене той, что нужно или так казалось,
натужно, где его нега? в прошлой жизни), пред-
лагает пойти в кино, а она в ответ, всё равно,
я не смотрю кино, там та же жизнь, разводит
руками, как бы говоря всем нам, смотрите сами
вдали передвигаясь в пляске пирата, больной хо-
реей, (был когда...

Море
Необъятный простор
. чарами штиля пугающим штормом.
Море
Гавань Одесса
. даль горизонта неба чертою.
Море
Рыжие кручи
. детскими играми тёрном колючим.
Море
Сизые чайки
. веера крылями крика игрою.
Море
Тихая грусть
. ленивой волною играющим берегом.
Море
Детские грёзы
. чудными сказками пиратскими тайнами.
Море
Лодки умытые
грустны отплытием прощание выходом.
Море
Рыбацкие снасти
. рыбацкие проводы надежд ожиданием.
Море...

Я по жизни бежал, сам себя догонял
Пазлы памяти перебирая
Я придумал тебя, лет за сто до тебя
Сам придумал, в надежду играя
Заблудилась в душе на крутом вираже
И осталась на век, спутав лица.
За тобою бежал, догонял и попал
Прямо в лапы янтарной лисицы

Лукаво, изумрудными зарницами
Мелькая в снах по памяти спешит
Безумство губ хмелеющей царицы
Янтарный огнек моей души

Но я бежал и бежал, опускаясь по кругам
Данте в Ад, то явно то тайно
И снова рвался за ней, за янтарной...

В разноцветном огне листопада
тлеют нотки
осеннего джаза.
Мы пойдём по сентябрьской грязи
собирать
осколки заката.

Мы пойдём дорогой заросшей,
там где ветер,
полночный странник,
поливает ромашку солнца
золотыми слезами
и дрожью.

Мы пройдём сквозь осеннее поле,
где луна,
ледяная сваха,
усыпляет детские страхи,
отпуская сердце
на волю.

В беспроглядной осенней вьюге,
там, где полночь
лучиной тлеет,
обручится душа с мгновеньем,
повенчается сердце
с разлукой.

Сила воли краюхой колючего хлеба
отметелила тело, опротивила небо.
Топорами летят бумеранги из слов
к чёртовой матери…

Потолками бессмыслие топчется, множится,
злыми мухами гадит на белой стене.
Бессознательным вальсом сознание крошится
в подсознательном вязком дерьме.

Сверху дождь перебежками, липкий как гной,
он царапаёт стёкла в истоме шальной,
он по капле струится в потерянный стих…

Я разбил зеркала. Я затих.....