А не шипы пронзившие его

По небу пароходом самолёты,
По морю теплоходом поезда,
И время поменяло свои квоты,
И расстоянье смыло навсегда.

Летит по небу аист, то ли птица,
А то ли новорожденных чета,
И падают заборами границы,
И дружно открываются сердца.

И взрыв энергий там за поворотом,
За талой, запорошенной ночи.
И кто-то в ожидании кого-то
Открыл заслонку огненной печи.

И катят теплоходы-тихоходы,
Летят ракеты, падают в моря.
Шипят, терроризируя кого-то--
Спасите -SOS - беззубого ужа.

А...

Хранят Эзоповы слова
столетий воды…

Когда-то волею Зевеса Прометей
дороги людям указал в потоках дней.
Их было две:

дорога Рабства,
путь Свободы.


Свободы путь вначале узкий и крутой,
шипами полный и опасностей, к концу
он станет плавным, подходящим мудрецу,
плодоносящим от ручьев воды живой..


А Рабства путь в истоке ровный и приятный,
в цветах и полный наслаждений, но потом,
к исходу, узкий и со множеством препон,
со страхом смерти неотступной, безвозвратной.

Когда ты оказался вне идей,
Вне мысли, вне борьбы и вне сомнений,
Когда в миру у чувств своих плебей –
Ты будешь вне страданий и гонений,
Не станешь за другого ты стеной,
Не отомстишь за боль меньшого брата,
Ты будешь с петушком над головой
И с разрисованным лицом, как клоунада,
И на потеху выставишь себя,
И для других не будешь ты причиной,
И заметет твой след легко страна
За то, что был не с ней в ее кручину…



Молись однажды, воззови к себе,
Не охлаждай порыв в уединенье...

Мой стих, ума и сердца слепок точный,
Мой стих, в тебе огня и льда мотив.
Мой стих, в тебе есть тьма бессонной ночи,
Мой стих, в тебе души покой и взрыв.

Мой стих, ты самый преданный товарищ.
Не врёт, души мне зеркало моё.
Мой стих, ты снисхождения не знаешь,
В тебе, на всё есть мнение своё.

Мой стих, нас бить с тобой не раз пытались,
Стремясь, тебя изрезав весь, убить.
Но мы, с тобой друг другом защищались,
Мой стих, ты в моей жизни счастья нить.

Мой стих, ты путь сомнений и...

Тишина прокралась в мою душу,
Растворившись во всём без следа.
Я молчу. Я пытаюсь слушать,
выдержав паузу до конца.
Расскажи мне теперь, ну кто я???
Дьявол что побывал в раю,
Или ангел с такою волей,
Что из рая спустился во тьму?
Или может это не важно,
Когда в смутном безумье дней
Потерять мне тебя так страшно
И не быть никогда твоей.
А теперь тишина повсюду
Раскидала свои шипы.
Я не буду кидать посуду
Упрекая, как мы слепы.
Лишь моё отраженье знает
Что такое безумная дрожь...

Траурная Роза в огненном манто,
Мир, где нет любимой – это есть ничто.
Как так получилось, не могу понять;
Женщину желанную больно мне терять.

Время прочь уходит, убегает вдаль,
В сердце шип вонзает горькая печаль.
Тает вдохновение, замерла строка.
Музыка хрустальная рвется сквозь века.

Проблески погасли, жизнь моя во Тьме,
Распахнул я двери призрачной зиме;
И примчалась вьюга, и пришел февраль,
И прошлась по венам ледяная сталь.

На листке бумажном тонет в грезах стих,
Сказка...

Март месяц на исходе. Утрами холода.
Тропинки у подъездов покрыты коркой льда.
На небе тучки хмуры, а звёзд небесных рой,
Играет с чуть заметной продрогшей синевой.

Деревья стоят голы и краюшек луны,
Улёгшись им на ветки, досматривает сны.
Морозец шипит щеки, а свежий ветерок,
Прохладою весенней ласкает мой висок.

Спешу я на работу, любуюсь красотой
Весеннего рассвета, что брезжит над землёй.
Вдыхаю свежий воздух, прохожих почти нет,
Лишь кое-где в окошках зажжется тусклый...

Куда-то вдаль зовёт тропинка незнакомая,

Манят и сине-бирюзовые глаза.

Я хулиган,но не шпана дворовая…,

Во мне живёт о боли прошлого слеза.



Порос быльём порог,оделась крыша мхами,

Никем не черпана вода из родника.

Тот не обласкан двор желанными руками,

Лишь маков цвет горит на месте цветника.



Шипами поросла судьбы моей обочина,

Штормят родные синь и бирюза…

И окна в доме стужей запорошены,

Не отдаются эхом смеха голоса.



Эх….Где же ты то лето...

С неба – невод сочно-синий
ловит летней лаской, лиц
хмурый хор, лениво-львиный
городской галдёж и свист.

Собирает брег бродяжий
стаи, своры пьяных псов;
ветер льется сальной сажей
злачных заводских хлевов.

Узость улиц, плен пролётов,
шип шоссе, коробки крыш;
твоя тьма, твоё болото –
сердца склеп под маской мышц.

Я люблю лиловый вечер,
высекающий простор
для прохлады, кой просвечен
нерв нагой – болезный мор

пьяных псов, чей дрейф распутал
смерти сумрачный аванс.
Я люблю...

Сыскал, что потерял? найти, что суждено?
Не знал, упало, что-то с воза, пропало, уколо-
ла словно роза, шипом, он на колени и долго
«шарил», теребил, в пыли, потерю, найти хо-
тел, летело время, пространство, скрыло, «не
поверю», и ползал до утра, не ради славы, а
«доминанты», «яростной приправы», откуда
взял её, сама явилась, и за руку вела, глумилась