От безделия устала,
Няньки-мамки, - все одна.
Загрустила дочь вассала
У открытого окна.
Там годами одинков
Открывался леса вид.
Говорят, отец Иаков
Основал в нем тайный скит.
А над ним поют всё птицы,
Хорошо наверно там;
Рыщут воры и убийцы
По лесным глухим путям.
И не знает пеший, конный,
Что страшит его сильней:
Дикий зверь, бандит бессонный
В царстве духов и теней.
Вот поэтому, наверно,
Из далеких едя мест,
Каждый молится безмерно,
Он берет и нож, и крест.
А уж в замке каждый странник
Всем рассказывает вновь
Про Артура и Тристана,
Благородство и любовь.
Няньки-мамки, - все одна.
Загрустила дочь вассала
У открытого окна.
Там годами одинков
Открывался леса вид.
Говорят, отец Иаков
Основал в нем тайный скит.
А над ним поют всё птицы,
Хорошо наверно там;
Рыщут воры и убийцы
По лесным глухим путям.
И не знает пеший, конный,
Что страшит его сильней:
Дикий зверь, бандит бессонный
В царстве духов и теней.
Вот поэтому, наверно,
Из далеких едя мест,
Каждый молится безмерно,
Он берет и нож, и крест.
А уж в замке каждый странник
Всем рассказывает вновь
Про Артура и Тристана,
Благородство и любовь.