Чеченский синдром

Ты не лоза, а мы тебе не дети.
Ты не пастух, считающий овец.
Ты не отец, и нет в твоем завете
Ни уголка для загнанных сердец. -
Так я орал в церковные ворота
И бил ногами в запертую дверь;
- Уймись, дурак, - сказал мне строго кто-то,
Сверкнув зрачками в узенькую щель, -
Сейчас я позвоню - и будешь в клетке
Трезветь под бой ментовского дубья.
Луна катилась по еловой ветке
И вслед за ней катилась жизнь моя.

Я молча шел тропою от погоста,
Смеясь на звезды черного ручья.
И понял, вдруг, отчетливо и просто,
Что жизнь моя, во истину, ничья.

Я звал его, выблевывая печень,
Я бился лбом в кропленый белый таз,
Но он был нем ко мне,
мне было нечем
к себе привлечь его лукавый глаз.

Я пил неделю за ребят, которых
Раскладывал по гробикам в Чечне,
я пил за то чтобы не нюхал порох
никто из них и не горел в огне.

Я пил за тем, что выброшен в гражданку -
слюнявлю дни без денег, без любви -
Я ей в глаза смотрю, как в дуло танку,
С которым в этом мире мы одни.

Я звал его. Не чёкаясь. По рюмке.
Занюхать жизнь шершавым рукавом.
А он не шел.
В меня вселился люмпин
И жил во мне, как в доме дармовом.

Спасибо вам, конечно, что остался -
Один из сотни выжил в том бою.
Спасибо, что потом читал, смеялся,
Спасибо, что сейчас я водку пью.

А он молчит - ни чуда, ни причуды.
Крапленый таз и запертая дверь.
Я понимаю страх и боль Иуды.
Я б выпил с ним, но нет его теперь.

Вот мне похмелье в грудь,
Вот мне награда -
Один на танк с контуженной душой.
Зайди ко мне, мне ничего не надо.
Я слышал ты пушистый и большой,
Как мир в котором нет ни зла, ни яда
А только свет, а только жизнь и труд.
Не пей со мной, лишь намекни, что рядом.
Что был всегда и вечно будешь тут.

Мне голос был - его я не услышал.
Мне был намек - но как-то невдомек.
Я испугался, что мне сносит крышу,
И все забыл.
И сильно занемог.