Orange

дьявольский orange закатного шара
рдеет над ухом огненной сферой,
раненой ласточкой бьется кривая
горизонтальной дали; примерно

на расстоянии – дланью подать –
тёмное море, волны-сирены,
тенью сиреневой пенная рать,
гребней сапфировых рваные вены.

месяц заточенный режет равнин
облачно-карих, небесно-дремучих,
сумрак прожаренный, и исполин
влажный утёс отливается тучей.

бег сатанинский плеяд и пожар
кедров кудрявых; с аллей-одиночек,
в алых следах поцелуев, скрижаль –
течь многоточия ангельской ночи.

дьявольский orange закатного плена –
зеркало в зеркале, ленное лоно,
мясо созвездий, тело вселенной,
голая нежность галькой в ладони.

небо хребтом южной свечи
на расстоянии шёпота; снова,
искрой, летящей болидом в ночи,
вечно-прибитой к глазам астронома,

меня уносит с прибрежных штрихов,
губ рубиновых пыль развевая,
к жертвеннику, где рубин струит кровь
в дьявольский orange закатного края;

и на краю, обрезаясь о течь,
течь многоточия вечных проклятий,
я опускаюсь на дно, чтоб залечь
завтрашним светом, утренним ядом,

смолью термальных ключей и лучей,
сталью травы, переплавленной в август,
мёдом бёдер мулатки и чем-
то ещё, что в узел связалось,

узел морской; крестом и листом
чистым, как чайки меловый свист,
творю молитву твари пред сном,
боем прибоя падая ниц.