Не жалей меня, милая. Сердцу любить не прикажешь.
Если молвить не можешь простое, еврейское имя.
Ты сидишь на крыльце, ты тихонько поешь или вяжешь
Знак подсолнечный пляшет на лбу, выводя: берегиня.
Сколько зелени, милая. Травы нежнее холстины.
Сколько света. Пропитан им воздух, как Греции ткани.
Золотое руно, о котором нам пели эллины
Греет русые волосы, с рыжими переплетая.
Ты молчишь. Здесь когда-то рассыпались споры обиды
И ценнее всего теплый хлеб и умелые руки.
Я не вижу твоих, берегиня. Богиня Ирида
Принесла тебе знак и ползет по оврагам гадюкой.
Я не вижу, как ты отгоняешь его недовольно,
Как, упрямо по коже стелясь, возле глаза застынет.
Ты богами любима. И луч, прежде бывший фривольным,
Малым солнцем в ладонь упадет. Сохрани, берегиня.
Златокрылая вестница мне ничего не приносит,
Не жалей меня, воля богов такова. Неизменно
Дольше века проклятое лето сливается в осень,
И танцует под веками доля моя - Мельпомена.
Если молвить не можешь простое, еврейское имя.
Ты сидишь на крыльце, ты тихонько поешь или вяжешь
Знак подсолнечный пляшет на лбу, выводя: берегиня.
Сколько зелени, милая. Травы нежнее холстины.
Сколько света. Пропитан им воздух, как Греции ткани.
Золотое руно, о котором нам пели эллины
Греет русые волосы, с рыжими переплетая.
Ты молчишь. Здесь когда-то рассыпались споры обиды
И ценнее всего теплый хлеб и умелые руки.
Я не вижу твоих, берегиня. Богиня Ирида
Принесла тебе знак и ползет по оврагам гадюкой.
Я не вижу, как ты отгоняешь его недовольно,
Как, упрямо по коже стелясь, возле глаза застынет.
Ты богами любима. И луч, прежде бывший фривольным,
Малым солнцем в ладонь упадет. Сохрани, берегиня.
Златокрылая вестница мне ничего не приносит,
Не жалей меня, воля богов такова. Неизменно
Дольше века проклятое лето сливается в осень,
И танцует под веками доля моя - Мельпомена.
Обсуждения Возможный исход