Жреческая соль

Положу на сердце отголоски жреческой поэзии волн фисташковых.
Тишину льняную, хлопок облаков, свечи рощ сентябрьских приму себе в собратья.
В зеркале руды ночной старателем возьмет меня пещерная луна.
Почерком олив под ониксом дожей след свой разукрашу,
след, ведущий в кому белых ароматов мрамора зимы, след, ведущий в платье
снов аквамариновых речных, след луча окна,
пробивающего мрак гробов панельных глянцем родников.
Музыка колодезного дна расплескалась бриллиантовым приливом
отдаленных звезд. Зубчатыми ртами контуров скалистых ветры нагоняет.
Маслом и елеем стелется, клубится рана из цветов
на земле каштановой, где мой посох падал усталью и львиный
рык заката пел листопадом алым в нордовый мой лагерь.
Там помажу лоб свой и ладоней пемзу дымом горизонта,
там напьюсь из слова, данного росистой утренней печалью,
там свяжу дороги на скрещенье неба с тьмой души тревожной.
То, что окрыляет, то и губит верно, в тысячный, и в сотый,
словно в первый раз; память – друг нетвердый, тем, кто поедает
хлеб из рук фатальной ледяной прохлады звездочки дорожной.