Мне открылось солнечное море,
Бесконечность, тающая даль...
Жизнь свободная в приволье;
В небесах — Кацекоатль.
И мы плавно на воздушном шаре
В сонной высоте парим,
А земля обширными коврами
Проплывала к временам иным.
Рыбы — темной глубиною,
Птицы — в ярких небесах
Ищут опиум покоя
Сквозь движение и страх.
В нас играет цвет лазури,
Талый снег течет в крови.
Трын-траву покурит дурик,
Превращая мозг в нули.
Тихо в сердце плачет Герда,
Растопляя льдышку Кая.
По весне мажорный Верди
В мир опять людей влюбляет.
Вот и я — как мед расплавлен,
Теплым солнышком согретый,
Улыбаюсь, жмурюсь маем
И звеню велосипедом.
Ну а где-то, в кельтских рощах,
Во святилище берез,
Кто-то молится полночно,
И молитвы — как наркоз.
Тайны мыслей задушевных
(Ум — беседка звезд и гор)
Он поведает безгневным
Божествам, чей дар — простор.
Бесконечность, тающая даль...
Жизнь свободная в приволье;
В небесах — Кацекоатль.
И мы плавно на воздушном шаре
В сонной высоте парим,
А земля обширными коврами
Проплывала к временам иным.
Рыбы — темной глубиною,
Птицы — в ярких небесах
Ищут опиум покоя
Сквозь движение и страх.
В нас играет цвет лазури,
Талый снег течет в крови.
Трын-траву покурит дурик,
Превращая мозг в нули.
Тихо в сердце плачет Герда,
Растопляя льдышку Кая.
По весне мажорный Верди
В мир опять людей влюбляет.
Вот и я — как мед расплавлен,
Теплым солнышком согретый,
Улыбаюсь, жмурюсь маем
И звеню велосипедом.
Ну а где-то, в кельтских рощах,
Во святилище берез,
Кто-то молится полночно,
И молитвы — как наркоз.
Тайны мыслей задушевных
(Ум — беседка звезд и гор)
Он поведает безгневным
Божествам, чей дар — простор.