Глухомань

Взяв с собой игристые напитки,
Я готов в раздумиях опять,
Под дождем, промокнувши до нитки,
День и ночь на улице стоять.

Дотлевают листья на берёзах.
Час за часом близится к зиме.
И напоминает о морозах
Пробежавший холод по спине.

Здесь прогресс не виден. Быт обыден.
Что уж, коль в отсталости живём?
В тесноте, да вовсе не в обиде
Набегают годы день за днём!

У тебя по-прежнему хозяйство.
На зиму и сено и силос.
Кормишь, поишь – экое зазнайство –
Да сгребаешь в катухе навоз.

Дома свет. Натоплена лежанка.
Хоть и просыпаться нелегко,
Запрягаешь лошадь спозаранку
И везёшь на рынок молоко.

Едешь, как и раньше, на телеге,
Клячу понукаешь, смотришь в даль.
И весёлый цокот в жадном беге,
Утешает скуку и печаль.

Ты спешишь, до города не скоро.
Всё б продать, да навестить подруг.
А вокруг любимые просторы…
Глухомань любимая вокруг…

Так с утра до вечера в заботах.
С рынка… и по новой за дела.
С дюжинным терпеньем и охотой,
Держишь ты свой труд за удила!

Без тебя бабуля мы скучаем!
Вся твоя родня: от сих, до сих.
Что тебя так редко навещаем,
Ты уж не ругай, нас, городских.

Бедная, тебе ль с душой богатой,
За таким хозяйством уследить?
То пойдёшь дать корму поросятам.
То пора корову подоить.

То в руках лопата… то метёлка…
То бежишь по дому хлопотать.
Целый день ты трудишься, как пчёлка,
Даже не собравшись унывать!

А когда по дому всё готово,
Жмёшь на полюбившийся канал.
Там всегда по будням в полвосьмого
Крутят твой любимый сериал.

Смотришь, кто там вид к кому имеет.
А глаза бессилие смежит.
Не из тех ты, кто себя жалеет,
Кто своим здоровьем дорожит.

Разберёшь диван себе устало.
Пожелаешь Богу сладких снов.
И уснёшь под тёплым одеялом,
Сшитым из атласных лоскутов,

Под благое тихое журчанье,
Угольков алеющих в печи.
Старый дом окутает молчанье
Мглистой холодеющей ночи.

Я всё чаще нынче вспоминаю…
Всё мне как во сне и наяву.
Жалких слёз рукой не обтираю.
Кто из нас не плакал по вину?

Рву себя! Всю душу наизнанку!
Боже мой, как это далеко!
Сам ведь я когда-то спозаранку
С ней возил на рынок молоко.

Помню, как накупит мне гостинцев.
Пряники, баранки, лимонад…
Оттого вставал и не ленился,
И поездкам был безумно рад.

Всё конечно было по-другому.
Вспоминать я детство не устал.
Как я с дедом воровал солому…
Как цыплят по осени считал…

Я любил петь матные частушки
И рубить клевачих петухов.
Запах яблок, мёда из кадушки,
Были мне как запахи духов.

С той поры подрос я и не мало,
На земле любимой и родной.
Бабушка чуток постарше стала,
Лишь слегка покрывшись сединой.

Умер дед в году осиротелом.
Сам себя он тоже, не жалел.
Слишком много пил, да мало ел он.
Потому ли раком заболел?..

Помню, дед, не раз, напившись, молвил
Речи немудрёные свои:
«Ты мои слова внучёк запомни,
Главное – ни пей и ни кури!»

Почему его я не послушал?
Может бросить Зло ко всем чертям?
Душу рвут воспоминанья… душу…
…Рвут воспоминанья по частям.

Что ещё для детства дорогого?
Мне не передать, не перечесть.

Всё конечно было по-другому.
Ну а может, так же как и есть.

Так же тлели листья на берёзах.
Так же время близилось к зиме.
И напоминалось о морозах
Холодком, бежавшим по спине…

Сей житёнкой, мир мой драгоценен!
Кто бы там чего ни говорил. –
Неспроста земляк Сергей Есенин,
Сельские поля боготворил!

Я б и сам навечно здесь остался!
Город, ну чего мне в нём ловить?
Только лишь деревней я спасался…
Только лишь деревню мне любить.

И тому мне стоит поклониться,
Кто дерьмом и потом провонял –
Кто страну берёзового ситца
На бетонный город не менял!

1 сентября 2008 года.
Б. Шапово (Рязанская обл.)