Где евреев притесняет власть, жди ненастий, мора и напастей

Каким ни был бы могучим КГБ,
Воля Божия сильней и круче,
Пряником поводит по губе -
И пинком под зад с навозной кучи.

Как, кого накажет Бог за Свой народ,
Можем поимённо мы припомнить:
Сталин не тащил на эшафот
Всех за пейсы и за имя Моня.

Как бы ни был тот тиран с людьми неправ,
Он не слыл безбожным юдофобом,
Даже Троцкого с пути убрав...
Лишь с врачами прокололся Коба.

Над врачами меч зазубренный подняв,
Под собою сук срубил по сути,
Потому и умирал три дня
Без врачебной помощи в инсульте.

Коммунист Хрущёв, партийный наш Пилат,
Открестился от грехов едва ли.
Как он гнал в искусстве авангард,
Так и самого его прогнали.

След туфли его хранит архив ООН,
И хрущобы люди не забыли.
Гнал бы не евреев - самогон,
Еще больше бы его любили.

Брежнев, мировой мужик и балагур,
Угодить хотел и тем, и этим,
Слишком высоко был наверху,
Что бегут евреи - не заметил.

И его народ по-своему любил -
Ведь не забирали на рассвете.
Эру он для избранных открыл -
В рай кататься на чужом лафете.

На Андропова нахлынула тоска,
Задушила Хельсинская жаба,
Перестал евреев выпускать.
Жабами наполнилась держава.

Коммунизму, понял человек, не быть -
Слишком стал народ жабородящим.
Если жаб всех разом перебить,
Где прикажешь хоронить смердящих?

Прав защитники, залётные грачи
Сердце у царя ожесточили.
Те же пресловутые врачи
От сети Генсека отключили.

Константин Черненко, что ни говори,
Властью был своей скорей измучен.
Дабы он чего не натворил,
Бог прибрал его на всякий случай.

Объявился в тёмном царстве Михаил,
На старуху враз нашлась проруха,
Развалил страну Мафусаил…
Как его Громыко не прочухал?

Как Генсека выбирал конклав жрецов,
Позже скажут, стоит дорогого -
Выбрал лучшего из подлецов.
Голоса считал сам Иегова…