Я жил один в пустынном граде,
Где дни текут через песок,
Где все шагают на параде,
Где шаг печатает сапог,
Где рифмы легкие ложатся
Черной строфою в белый лист,
И удивительно кружатся
На воздухе, который чист.
Но постучал однажды в двери,
Иль позвонил, - не помню я.
(Все это тонкие матерьи.)
Открыли двери для меня.
И я узрел в прекрасном свете
Мертвую леди на коне
Таком же мертвом. Эта леди
Сказала мне, что я во сне.
Я сел за стол. Свеча горела.
В пространстве зала полумрак
Я созерцал. И неумело
Вздохнул и молвил: «Как не так.
Вы – человек живой иль мертвый?
Откуда в вас столько тепла?»
Она ответила: «Довольно!
В левом углу стоит метла».
Мы пили чай. Мы ели каши.
Мы били мух и светляков.
Застолье продолжалось наше
Вдали от шума, дураков.
Не мог понять я, - в чем причина
Моей любви к ее красе.
Какая дивная картина:
Мертвая леди на косе.
Потом мы в спальне очутились,
Венец нас брачный съединил,
И шторы мягко опустились,
И ощутил я свежесть сил.
А после было все в тумане,
Черты расплывчаты влекли
Меня туда, где был я ране,
Где мы в постель – в гробы легли.
И то ли ночь все продолжалась,
То ль это мрачный день пришел,
Но только, как и полагалось, -
Что я искал, то я нашел.
И у порога я расстался.
«Не забывай, любимый мой,
Меня, с которой обнимался:
Мертвую леди – твой покой».
Я продолжаю жить в пустыне,
Где дни текут через песок,
От века в век еще доныне,
Где шаг печатает сапог,
Где рифмы скользкие кружатся
За мертвой леди на косе,
И суждено лишь утешаться,
Что так любить не могут все.
из 10 альбома
Где дни текут через песок,
Где все шагают на параде,
Где шаг печатает сапог,
Где рифмы легкие ложатся
Черной строфою в белый лист,
И удивительно кружатся
На воздухе, который чист.
Но постучал однажды в двери,
Иль позвонил, - не помню я.
(Все это тонкие матерьи.)
Открыли двери для меня.
И я узрел в прекрасном свете
Мертвую леди на коне
Таком же мертвом. Эта леди
Сказала мне, что я во сне.
Я сел за стол. Свеча горела.
В пространстве зала полумрак
Я созерцал. И неумело
Вздохнул и молвил: «Как не так.
Вы – человек живой иль мертвый?
Откуда в вас столько тепла?»
Она ответила: «Довольно!
В левом углу стоит метла».
Мы пили чай. Мы ели каши.
Мы били мух и светляков.
Застолье продолжалось наше
Вдали от шума, дураков.
Не мог понять я, - в чем причина
Моей любви к ее красе.
Какая дивная картина:
Мертвая леди на косе.
Потом мы в спальне очутились,
Венец нас брачный съединил,
И шторы мягко опустились,
И ощутил я свежесть сил.
А после было все в тумане,
Черты расплывчаты влекли
Меня туда, где был я ране,
Где мы в постель – в гробы легли.
И то ли ночь все продолжалась,
То ль это мрачный день пришел,
Но только, как и полагалось, -
Что я искал, то я нашел.
И у порога я расстался.
«Не забывай, любимый мой,
Меня, с которой обнимался:
Мертвую леди – твой покой».
Я продолжаю жить в пустыне,
Где дни текут через песок,
От века в век еще доныне,
Где шаг печатает сапог,
Где рифмы скользкие кружатся
За мертвой леди на косе,
И суждено лишь утешаться,
Что так любить не могут все.
из 10 альбома
Онлайн рецензия Мертвая любовь
Синтаксис фраз усложнён в процессе придания им ритмизованной структуры.
Семантику приходится "угадывать", или восстанавливать.
"Пустынный град" - заброшенный, что ли?
"Дни текут через песок" - как это "через"?
И откуда "все", шагающие на параде, если град пустынен?
"Черн-Ой строфою" - неудачное ударение. К тому же "ложиться в" постель можно, но ложатся "на лист".
Воздух, "который чист" - разве так мы говорим в подобных контекстах?
И так - по каждой строфе!
Искренне,