Нежить

Однажды, на заре угрюмой
В ворота кто-то постучал.
Как помню, я тогда подумал
О тех, кто бродит по ночам.
Открыл. Монах был на пороге,
Крестом приветствовал меня,
Он после длительной дороги,
Без сумки, посоха, коня...
Вздохнул устало, сел у печки,
Затеял длинный разговор:
«Я с детства Господом отмечен,
А враг коварен и хитёр!
Я по пятам его упрямо
Иду и не считаю дни...
Болота, топи, лужи, ямы,
Леса, поля, озёра, пни...»

Мне показалось — старец бредит,
И, с недоверием в сердцах,
Спросил я: «Что ещё за беды?
Кого преследуешь, монах?»
Старик напрягся, глянул хмуро,
Сошлися брови на челе:
«От сил моих одна халтура
Осталась на исходе лет.
Я разделю секрет с тобою,
Всю правду я тебе скажу...
Но поклянись своей судьбою,
Что сохранишь той тайны жуть!»
Мне стало очень интересно,
Я посмотрел в его глаза.
«Клянусь — смолчу!
Пускай хоть бесы!» —
Вдруг, не подумав, я сказал,
И сел на старый подоконник...
«Послушай, дело было так:
Не человек мой враг — покойник,
Он душу продал за пятак!
Он был мне сыном, но однажды
Переменился на глазах,
Отверг он крест Господень дважды,
Выл волком в запертых стенах.
Его хотели взять лечиться,
Казалось, это просто хворь,
Но чуть мелькнула заряница
И чуть лучи легли на двор,
Его уж не было, исчез он,
Заговорили: «Налегке
Он убежал. Наверно, лесом...»
Но двери были на замке!
В него вселился хитрый демон,
Он убивал и сёла жег,
И я ищу его всё время
Вершить над ним отмщенья рок.

Тогда не знал я, что мне делать,
И исповедался во всём,
А пастырь мне сказал несмело:
«Сын умерщвляется отцом...»
И закивали сразу лица,
И наказали в страхе мне:
«Пока ты не убьёшь убийцу,
Забудь о нашей стороне!»
И вот он — поиск, но ехидна
На шаг всё время впереди,
И я устал... И как мне стыдно
За то, кого я породил!
Дышать мне трудно, нету силы,
Я шёл так долго и устал...
Архиепископ... освятил он
На дело Божие кинжал!
Ведь сатанинское отродье
Сердца невинных будет грызть,
Он не из крови и из плоти,
Он весь из зла, он весь — корысть.
Ты должен начатое дело
Продолжить, Бог тебе судья.
Я вижу — ты отважный, смелый,
Но вслед идти не в силах я.
Тебе же в помощь Божьей властью
Архангел, а не человек!
Скажи теперь мне — ты согласен?
Ведь эта доля не для всех...

На свете нет того дороже,
Что ты не видел никогда.
Уже не будешь ты моложе
И не вернёшь свои года.
Уже не будет бесшабашность
И смелость дерзких юных лет,
И то, что раньше было важно,
Ты променяешь на скелет.
Обманет жизни лотерея,
Завянут юных лет цветы,
Всё ниже ты, душой старея,
Листком у каменной плиты
Мелькнёшь осеннею порою
И унесёшься с ветром вдаль...
Вот почему всегда с судьбою
Витает в воздухе печаль.

Жизнь такова — бывают слёзы,
Бывают радостные дни...
Но так в природе — есть морозы,
А есть тепло и соловьи.
По нраву мне вдали сиянье
И ледяная красота,
На небе северном в отчаянье
Сверкает томная звезда.
Люблю порой послушать песни,
Когда поются от души.
Цыгане так всё время вместе
Поют и пляшут за гроши.
Живут и вечно процветают
Благословенные дела,

Но только молодость святая
Всегда звонит в колокола.
Я видел сны, где жил годами,—
Там лился жидкостью металл,
А звёздный вихрь был так мал,
Что я легко играл веками,
Как картами; я видел свет
Нетленных зорь за облаками,
Христос на троне из планет
Черпнул из вечности руками.
Там было Слово, словно древо,
В нём вечный смысл Бытия;
И любопытства кинув невод,
Познал тот тайный смысл и я.
Меня пленил простор свободы,
Я избегал судьбы шипов.
Исчезли вмиг и дни, и годы,
Осталась вечная Любовь.
Но всё... Забудь, оставь, не трогай,
Все сновиденья — чепуха.
Есть жизнь, а в ней одна дорога,
Есть смерть, а в ней уже века!»

Старик замолк. Достал он свёрток,
Мелькнула в нем святая сталь,
И протянул он очень гордо
Свою последнюю печаль.
«Возьми клинок, спрячь под одежду,
Храни до срока и молчи...
Ты должен им убить невежду,
Чтоб страха не было в ночи.
Ты добрый, старца не обидишь...»

Я взял из рук его кинжал.
«Ты стар, глупец, ты плохо видишь,
Ты голос сына не узнал...»