Только Осю известили: Слаб отец совсем -
В путь пошёл, с ним Манассия и сынок Ефрем.
Шёл Иакова увидеть, чем живёт узнать,
Внуков выросших в Египте деду показать.
Про внучат своих едва ли дедушка не знал,
Знать, в столицу не пускали, если не видал.
За осёдлости чертою проживал старик
И в столицу ни ногою - чтить закон привык.
Ося выше предрассудков, в прошлом сам пастух.
Прикатить к отцу на сутки было недосуг.
За семнадцать лет впервые с внуками к отцу
Прибыл сын на вековые с ним поесть мацу.
Известили, в дом пустили. Головою сед
Израиль, собрав все силы, на постели сел,
Рассказал, как Бога видел, про его завет:
Жить Иосифу на вилле много-много лет,
А не рыскать волком в поле - съем, кого найду.
Бог бомжом не обездолит Осю по суду.
(Как бывает и не редко в наши времена -
Из квартиры выгнать предков за стакан вина.)
Бог Иосифа не сбросит, словно ношу с плеч.
Дед о внуках от Иоси вдруг заводит речь.
Словно что в мозгу сместилось, странны те слова.
Я, насколько получилось, смысл расшифровал:
«Что до моего прибытья ты родить успел -
То моё! Им, как родитель, свой отдам удел.
Симеон, Рувим любимый, во главе родов
Им стоять неколебимо множество годов.
За Ефремом Манассия, Симеон, Рувим -
Их полпредами в Россию мы определим.
Дети же твои, которых ты родишь потом -
То твои! Без разговоров в свой веди их дом.
Дачами их при дубравах одарить изволь,
Но в большой игре за славу их вторая роль.
Будет тот, кто мной помечен, править без помех».
(У евреев этих вечно кто-то «лучше всех».)
В деле веры непорочен, умудрён и сед
Демократом не был точно олигархов дед.
Мысль металась от болезни. Вспомнил про Рахиль,
Как её при переезде он похоронил,
Сам не умер еле-еле со своим скотом
В месте том, что Вифлеемом станут звать потом.
Осиных сынов приблизил, кто это - спросил
Про Ефрема с Манассией. Ося объяснил.
Отвечал отцу Иосиф, выдержку храня:
«Сыновья, которых Бог здесь дал мне сил поднять,
Те, которых ты своими без меня нарёк,
Чтоб по жизни им с другими не делить паёк,
То есть лавку, в смысле округ, что полпред словил…»
Тут папашин строгий окрик речь остановил:
«Беспокоюсь о престиже тех, кого люблю.
Подведи сынов поближе, их благословлю».
Слаб по старости Иаков, видеть перестал.
Возрастная катаракта мучила отца.
Вспомнил, как в одно мгновенье,
Сам он блефонул, с выдачей благословенья папу обманул.
Исаак подвох притворный проморгал тогда
И не пойманного вора не сослал в Багдад.
Воровство не метастаза - можно пренебречь.
Про раскаянье ни разу не зашла здесь речь.
Сам Иаков уж по зренью инвалидность ждёт
И свои благословенья всем передаёт.
Дед впервые внуков обнял и поцеловал.
Со значением особым произнёс слова:
«Я сыновьего увидеть не мечтал лица.
Не хотел Господь обидеть и хранил отца,
Райское прибытье в кущи отложил на миг.
Покажи на ощупь лучших отроков твоих».
«В акт святой благословенья правая рука
Гладит тех по голове, кто взгляд на облака
Первым из рождённых бросил прочих сверх голов» -
Думал праведный Иосиф про своих сынов.
К деду их подвёл красиво - справа шёл Ефрем,
Слева старший Манассия, юноша совсем.
К деду он сынов, как невод свой, заводит он -
Правой чтоб рукой кто слева был благословлён.
То ли захлестнулся невод, то ли муть в глазах -
Перепутал право с левым старый патриарх,
Руку на Ефрема справа возложил. Как смог?
Древним первородства правом явно пренебрёг.
Первенцем был Манассия, стал как свинопас.
(Для полпредов из России, впрочем, в самый раз.
Не лечебные здесь грязи. Не честной народ
С грязи попадает в князи и наоборот.
Кириенко ниоткуда стал премьер-министр,
Наломал дровишек груду и обратно вниз.
Всплыл полпредом. Мне сдаётся, что его и тут,
Ждать нам долго не придётся, снова бортанут.
Так и есть. В Ума Палате вспомнили о нём,
И возглавил он Главатом: Так - о том, о сём...
Кириенко явно с вида не баскетболист.
Но с дефолтом этот киндер выдал свой сюрприз.
С детства на одном попкорне, мало каши ел.
Древние еврейства корни в нём я разглядел.
Кто Рувим он, Манассия, или же Ефрем?..
Зря его не допросили, заняты не тем.)
Но вернёмся. В ту минуту кто рождён когда,
Всё Иаков перепутал, экая беда.
Хмур Иосиф, как горчицу с перцем проглотил,
А отец не огорчился, вспомнил, как купил
Первородство за похлёбку, брата ублажил,
Раза два всего лишь плёткой после получил
По сусалам от Исава. Буйным был урод,
У кого украл брат славу и возглавил род.
Был покрыт густой тот шерстью - явный атавизм.
Как с таким идти всем вместе в рай-капитализм?
В человеке всё прекрасно быть должно...(Как сон -
Неужели Горький красный тоже был масон?
С Парвусом дружил отвратным... Нет, не может быть!
Говорит всё об обратном - образ жизни, быт.
Роскошь обличал на вилле, слишком обличил,
Знать за то и отравили Горького врачи.
Славил жизнь певец восстаний, а что быть беде,
Знал один Иосиф Сталин и НКВД,
Что душою не ржавея, умер он не стар…
В этом случае евреев я б винить не стал.).
Племенной их Бог уродство исправлял в роду
И глядел на первородство, как на ерунду.
Так теперь – Ефрем был в силе, девушек топтал.
Худосочный Манассия явно уступал
Брату в деле размноженья - видел патриарх
И с таблицей умноженья явно был в ладах.
«Что бы мне ни говорили - не сменю руки.
Право первородства в силе - верят дураки.
Есть иное измеренье, стать главнее чтоб,
Чем порядок появленья к свету из утроб.
Ставлю я Ефрема выше Манассию чем,
Посильней у парня вышел умноженья член.
От него числом великий вижу я народ,
In God trust ему лишь крикни, он любых сметёт.
Не уснёт в своей постели вечный оптимист,
Всех удавит он за зелень, хоть и не Гринпис».
(Я, конечно, некрасиво, деда очернил.
А зачем он Манассию членом обделил?
Настрогал бы много дряни малый золотник,
Лил когда б его хозяин не за воротник,
Половым когда гигантом сделался Ефрем.
С этим делом у богатых не было проблем.
Хочешь жён топтать как кочет, позабудь про лень,
Прокорми своих охочих да ещё одень.
А у нас - рассол спросонья слабо попросил,
Так устал, что снять кальсоны не хватило сил.
Вырождаемся, однако, мы у синих вод.)
Ставку правильно Иаков сделал на приплод.
Как с естественным отбором - прав тот, кто сильней -
Стал Ефрем с его прибором старшего главней.
Слабый брат по воле деда сделался вторым.
Но и он худой и бледный, клан себе нарыл.
Так благословил дед внуков, милостью своей
Их приблизил в ту минуту ближе сыновей,
К славе приобщил нетленной, выдал все права...
Так Иосифа колена стало сразу два
Из двенадцати, что после обретут успех,
Встав на капитанский мостик будут «лучше всех».
С Бога ихнего подачи и без трудодней
Замки обретут (и дачи - те, кто победней).
Полагая, что не бросил сына, а вознёс,
Говорил отец: «Иосиф, после наших слёз
Выведет нас Бог отсюда, и, в конце концов,
Снова будут наши люди при земле отцов.
На бесправие не ропщи.Я тебе даю
Право лишнее на площадь, но в чужом краю.
Раз от мора в одночасье спас ты мой народ,
Я дарю тебе участок. Знай, участок тот
Я мечом у Аморреев взял у подлецов,
Что обидели евреев на земле отцов»…
Без дальнейшего развитья оборву я речь
Полусловом. Извините, притупился меч.
В путь пошёл, с ним Манассия и сынок Ефрем.
Шёл Иакова увидеть, чем живёт узнать,
Внуков выросших в Египте деду показать.
Про внучат своих едва ли дедушка не знал,
Знать, в столицу не пускали, если не видал.
За осёдлости чертою проживал старик
И в столицу ни ногою - чтить закон привык.
Ося выше предрассудков, в прошлом сам пастух.
Прикатить к отцу на сутки было недосуг.
За семнадцать лет впервые с внуками к отцу
Прибыл сын на вековые с ним поесть мацу.
Известили, в дом пустили. Головою сед
Израиль, собрав все силы, на постели сел,
Рассказал, как Бога видел, про его завет:
Жить Иосифу на вилле много-много лет,
А не рыскать волком в поле - съем, кого найду.
Бог бомжом не обездолит Осю по суду.
(Как бывает и не редко в наши времена -
Из квартиры выгнать предков за стакан вина.)
Бог Иосифа не сбросит, словно ношу с плеч.
Дед о внуках от Иоси вдруг заводит речь.
Словно что в мозгу сместилось, странны те слова.
Я, насколько получилось, смысл расшифровал:
«Что до моего прибытья ты родить успел -
То моё! Им, как родитель, свой отдам удел.
Симеон, Рувим любимый, во главе родов
Им стоять неколебимо множество годов.
За Ефремом Манассия, Симеон, Рувим -
Их полпредами в Россию мы определим.
Дети же твои, которых ты родишь потом -
То твои! Без разговоров в свой веди их дом.
Дачами их при дубравах одарить изволь,
Но в большой игре за славу их вторая роль.
Будет тот, кто мной помечен, править без помех».
(У евреев этих вечно кто-то «лучше всех».)
В деле веры непорочен, умудрён и сед
Демократом не был точно олигархов дед.
Мысль металась от болезни. Вспомнил про Рахиль,
Как её при переезде он похоронил,
Сам не умер еле-еле со своим скотом
В месте том, что Вифлеемом станут звать потом.
Осиных сынов приблизил, кто это - спросил
Про Ефрема с Манассией. Ося объяснил.
Отвечал отцу Иосиф, выдержку храня:
«Сыновья, которых Бог здесь дал мне сил поднять,
Те, которых ты своими без меня нарёк,
Чтоб по жизни им с другими не делить паёк,
То есть лавку, в смысле округ, что полпред словил…»
Тут папашин строгий окрик речь остановил:
«Беспокоюсь о престиже тех, кого люблю.
Подведи сынов поближе, их благословлю».
Слаб по старости Иаков, видеть перестал.
Возрастная катаракта мучила отца.
Вспомнил, как в одно мгновенье,
Сам он блефонул, с выдачей благословенья папу обманул.
Исаак подвох притворный проморгал тогда
И не пойманного вора не сослал в Багдад.
Воровство не метастаза - можно пренебречь.
Про раскаянье ни разу не зашла здесь речь.
Сам Иаков уж по зренью инвалидность ждёт
И свои благословенья всем передаёт.
Дед впервые внуков обнял и поцеловал.
Со значением особым произнёс слова:
«Я сыновьего увидеть не мечтал лица.
Не хотел Господь обидеть и хранил отца,
Райское прибытье в кущи отложил на миг.
Покажи на ощупь лучших отроков твоих».
«В акт святой благословенья правая рука
Гладит тех по голове, кто взгляд на облака
Первым из рождённых бросил прочих сверх голов» -
Думал праведный Иосиф про своих сынов.
К деду их подвёл красиво - справа шёл Ефрем,
Слева старший Манассия, юноша совсем.
К деду он сынов, как невод свой, заводит он -
Правой чтоб рукой кто слева был благословлён.
То ли захлестнулся невод, то ли муть в глазах -
Перепутал право с левым старый патриарх,
Руку на Ефрема справа возложил. Как смог?
Древним первородства правом явно пренебрёг.
Первенцем был Манассия, стал как свинопас.
(Для полпредов из России, впрочем, в самый раз.
Не лечебные здесь грязи. Не честной народ
С грязи попадает в князи и наоборот.
Кириенко ниоткуда стал премьер-министр,
Наломал дровишек груду и обратно вниз.
Всплыл полпредом. Мне сдаётся, что его и тут,
Ждать нам долго не придётся, снова бортанут.
Так и есть. В Ума Палате вспомнили о нём,
И возглавил он Главатом: Так - о том, о сём...
Кириенко явно с вида не баскетболист.
Но с дефолтом этот киндер выдал свой сюрприз.
С детства на одном попкорне, мало каши ел.
Древние еврейства корни в нём я разглядел.
Кто Рувим он, Манассия, или же Ефрем?..
Зря его не допросили, заняты не тем.)
Но вернёмся. В ту минуту кто рождён когда,
Всё Иаков перепутал, экая беда.
Хмур Иосиф, как горчицу с перцем проглотил,
А отец не огорчился, вспомнил, как купил
Первородство за похлёбку, брата ублажил,
Раза два всего лишь плёткой после получил
По сусалам от Исава. Буйным был урод,
У кого украл брат славу и возглавил род.
Был покрыт густой тот шерстью - явный атавизм.
Как с таким идти всем вместе в рай-капитализм?
В человеке всё прекрасно быть должно...(Как сон -
Неужели Горький красный тоже был масон?
С Парвусом дружил отвратным... Нет, не может быть!
Говорит всё об обратном - образ жизни, быт.
Роскошь обличал на вилле, слишком обличил,
Знать за то и отравили Горького врачи.
Славил жизнь певец восстаний, а что быть беде,
Знал один Иосиф Сталин и НКВД,
Что душою не ржавея, умер он не стар…
В этом случае евреев я б винить не стал.).
Племенной их Бог уродство исправлял в роду
И глядел на первородство, как на ерунду.
Так теперь – Ефрем был в силе, девушек топтал.
Худосочный Манассия явно уступал
Брату в деле размноженья - видел патриарх
И с таблицей умноженья явно был в ладах.
«Что бы мне ни говорили - не сменю руки.
Право первородства в силе - верят дураки.
Есть иное измеренье, стать главнее чтоб,
Чем порядок появленья к свету из утроб.
Ставлю я Ефрема выше Манассию чем,
Посильней у парня вышел умноженья член.
От него числом великий вижу я народ,
In God trust ему лишь крикни, он любых сметёт.
Не уснёт в своей постели вечный оптимист,
Всех удавит он за зелень, хоть и не Гринпис».
(Я, конечно, некрасиво, деда очернил.
А зачем он Манассию членом обделил?
Настрогал бы много дряни малый золотник,
Лил когда б его хозяин не за воротник,
Половым когда гигантом сделался Ефрем.
С этим делом у богатых не было проблем.
Хочешь жён топтать как кочет, позабудь про лень,
Прокорми своих охочих да ещё одень.
А у нас - рассол спросонья слабо попросил,
Так устал, что снять кальсоны не хватило сил.
Вырождаемся, однако, мы у синих вод.)
Ставку правильно Иаков сделал на приплод.
Как с естественным отбором - прав тот, кто сильней -
Стал Ефрем с его прибором старшего главней.
Слабый брат по воле деда сделался вторым.
Но и он худой и бледный, клан себе нарыл.
Так благословил дед внуков, милостью своей
Их приблизил в ту минуту ближе сыновей,
К славе приобщил нетленной, выдал все права...
Так Иосифа колена стало сразу два
Из двенадцати, что после обретут успех,
Встав на капитанский мостик будут «лучше всех».
С Бога ихнего подачи и без трудодней
Замки обретут (и дачи - те, кто победней).
Полагая, что не бросил сына, а вознёс,
Говорил отец: «Иосиф, после наших слёз
Выведет нас Бог отсюда, и, в конце концов,
Снова будут наши люди при земле отцов.
На бесправие не ропщи.Я тебе даю
Право лишнее на площадь, но в чужом краю.
Раз от мора в одночасье спас ты мой народ,
Я дарю тебе участок. Знай, участок тот
Я мечом у Аморреев взял у подлецов,
Что обидели евреев на земле отцов»…
Без дальнейшего развитья оборву я речь
Полусловом. Извините, притупился меч.
Обсуждения Как Иосиф два колена получил