За козла Белов ответит,
Раз героев он не чтит
И в Писание заметил,
Что совсем не в лучшем свете
Предстаёт порой Давид.
То проявит благородство -
Не пронзит царя копьём,
То на женщин поведётся
Иль в предел чужой вопрётся
С невоспитанным жлобьём.
Так ведёт себя порою -
Ангелок пред ним абрек.
Что сказать нам про героя -
Всё в нём, вплоть до геморроя,
Одним словом – человек.
Взять других, те ещё хуже.
У Саула нрав такой,
Хоть сдавай его в психушку,
Жизнь его как погремушка
У Давида под рукой.
Но не стал тогда геройски
Жизнь царя ломать Давид...
Так ли это? Мне сдаётся,
Что за этим благородством
Страх пред Господом стоит.
А на страхе что за вера,
Осознать я не могу.
Взять Давида нам, к примеру,
Он не тронул изувера,
Но не из любви к врагу.
Знал двуличную натуру
Он царя, ему ль не знать,
Прочь бежал, спасая шкуру.
А кому, скажите, сдуру
Вдруг приспичит умирать?
И сказал Давид: «Как шляпа
Мне когда-то здесь висеть
На болванке у сатрапа.
За бугор мне надо драпать,
Не показываться впредь
В Иудее. Так, возможно,
Я спасусь, в мои лета
Оторвусь по бездорожью...
Хоть помазанник царь Божий,
А собака ещё та...»
Встать и двинуть заграницу,
Если царь тебя достал,
Было, как воды напиться -
Ни посольств, ни экстрадиций
Древний мир ещё не знал.
За пределы Израиля
В Филистимские края
Голиафа победитель
На погибель шёл в обитель,
Где убитого родня.
Выбрал из двух зол, что меньше.
Не ударить в грязь лицом
Не один бежал он спешно -
При Давиде, как и прежде,
Был отряд в шестьсот бойцов.
В Филистимском граде Гефе
Он прибежище просил
У царя. Хоть был тот в гневе
По вражде к евреям древней,
Но Давиду он простил
Смерть убитого громилы.
«Пригодится парень тут -
Думал царь – а с тем служилым,
Что по случаю убил он,
Передам в Гаагский суд
Я то дело. Трибунал их
Лихо стряпает дела.
Там Давида, если надо,
Без коррупции и нала
Нам отмоют добела.
Голиаф был воин видный,
Но нарвался на шпану.
Потерять бойца обидно,
Я ж Саула и Давида
Меж собой взамен столкну» -
Так решил царь Филистимский.
Враг врага – мой лучший друг.
Этот принцип, мне не близкий,
Освящён крестом Мальтийским
И господствует вокруг.
Все, кто прибыл, их семейства,
Сам Давид и две жены
Жили в Анхуса поместье...
«А зачем нам жить всем вместе,
Мы отдельно жить должны» -
Говорил Давид по дружбе
Анхусу-царю: «Старик,
При тебе на побегушках
Я живу, а бить баклуши
В одиночку я привык.
Не сочти меня нахалом,
Я ж о будущем пекусь -
Городок отдай мне малый,
И со всем своим кагалом
Я в него переберусь».
Городок неблаговидный
Под названьем Секелаг
Анхус в дар отдал Давиду.
Уж какая здесь обида -
Слава Богу, не Гулаг.
Был ли царь масон идейный -
Не об этом разговор.
Прецедент мы здесь имеем -
За царями Иудеи
Этот город до сих пор.
(Разве что менял названья -
Вашингтон, Нью-Васюки,
Все назвать – как наказанье.
Мы ж приклеивать не станем
К Секелагу ярлыки.
Всякий раз меняя флаги,
Мы Отчизну не пропьём,
Но признаемся, варяги,
Разве мы не в Секелаге
На земле своей живём?)
Год и месяца четыре
В Филистимской стороне
Жил Давид в согласье, в мире
Примаком в чужой квартире
Добродетельный вполне.
Выходил с людьми своими,
Нападал на Гессурян
И, совсем как Муссолини,
Он вступал в конфликт с другими
С окончанием на ян,
Гирзеяне... Амалики?
Этих бил иных сильней.
Все на той земле великой
До Египта в нервном тике,
Слыша, что творит еврей,
Пребывали. А ведь жили
Сотни лет на той земле,
Пока их не посетили
Те, кто Господу служили
С Божьей меткой на челе.
Грабил край Давид нещадно,
Налетит, как смерч, в живых
Не оставит даже чада,
Черепа мозжил прикладом
И штыки вгонял под дых.
Разночтеньем толкований
Я себя не утруждал,
Что мне до иносказаний,
Если сказано в Писанье
Прямым текстом – убивал!
Забирал овец, верблюдов,
До одежд всё выгребал,
Действовал весьма паскудно
И на жизнь простому люду
Он надежд не оставлял.
Обобрав вконец несчастных,
Гнал он тучные стада.
Царь Давидом восхищался,
Без скота не возвращался
Этот малый никогда.
Племенное, не иначе,
Нечто укрепляло дух.
Когда был ещё он мальчик,
Перерезать горло смачно
Мог он, как любой пастух.
Анхус-царь к стадам овечьим
Шёл, Давида обнимал,
Прижимал к груди сердечно,
Чтоб спросить по-человечьи:
«Чай, намаялся, устал?
Где мы нападали ныне,
Чьи громили города?»
А Давид туфту задвинет,
Проведёт, как на мякине:
«В Иудее, как всегда,
Где ж ещё?...» А сам ни пальцем
Он не тронул, не убил
Из своих... Врать, пресмыкаться
Приходилось ради братцев -
Царь евреев не любил.
Не раскрылось чтоб скандально,
Что творил Давид в те дни,
Сохранялись в страшной тайне
Обстоятельства баталий,
Мягко сказано – резни.
В Геф Давид людей стадами,
Как рабов, гуртом не гнал.
Это вам не Алабама
Бить невольников ногами,
Он их просто убивал.
Не сыскать криминалистов
Описать подробно смерть
Тех, кто с ужасом на лицах
В смертный час на роговице
Всё смогли запечатлеть.
Про Давида злодеянья
Отвечаю головой.
Как написано в Писанье,
Нежелателен был крайне
Образ действия его.
Может ли бандит, убийца
Быть героем – вот вопрос,
Из пращи лупить по лицам
И при этом без амбиций
В Бога веровать всерьёз?
Получается, что может,
Жрец на то даёт карт-бланш.
Возлюбить врага? – То позже,
А пока лупи по роже
Кто по паспорту не наш.
Вырезай врага под корень
До детишек малых вплоть,
От предсмертных их агоний
Не очнёшься в преисподней,
Защитит тебя Господь.
Я ловлю жреца на слове -
Если Бог тот племенной.
Слишком много здесь условий,
Чтоб все истины усвоить,
Мне ж достаточно одной.
Бог один для всех, а значит,
Мы к Нему всегда в пути.
Слову верю однозначно.
Но жрецам себя дурачить
Я не дам. Господь простит
Мне тот грех... простил, пожалуй,
Если не таюсь, как вор,
Слов своих не прячу жало,
Если надо мной Стожары
Не погасли до сих пор.
Не тусклей чем прочим светит
Мне Творца светлейший лик...
Тем, кого их Бог приметил,
Жрец по-своему ответил,
Почему герой велик.
Грабил всех, но не евреев,
Провести сумел Давид
Ахнуса, а тот поверил,
Как безмозглая тетеря,
Что Давид антисемит.
И в достатке оснований
Было так ему считать:
«Он евреев в грош не ставит,
Их Саула обесславил,
Но повстанцам не чета.
Так налётами с разбоем
Опротивел своему
Он народу, что изгоем
Быть ему, а не героем.
Лес валить на Колыму
Добровольцем кто ж захочет?
А Давид ведь не дурак,
Не полезет в ощип кочет,
В Иудею не соскочит
Мне - слуга, евреям - враг».
За козла Белов ответит.
Церковь ведь Давида чтит,
И в музее в лучшем свете
Его статуя раздетой
Недвусмысленно стоит.
Детородный у героя
Орган ни велик, ни мал.
Не свидетель бурных оргий,
Славен тем геройский орган
Тем, что прочих доставал,
А своих не трогал вовсе.
Ублажал девиц Давид,
Лишь когда о том попросят,
Чистой веры знаменосец...
Тем Давид и знаменит.
Раз героев он не чтит
И в Писание заметил,
Что совсем не в лучшем свете
Предстаёт порой Давид.
То проявит благородство -
Не пронзит царя копьём,
То на женщин поведётся
Иль в предел чужой вопрётся
С невоспитанным жлобьём.
Так ведёт себя порою -
Ангелок пред ним абрек.
Что сказать нам про героя -
Всё в нём, вплоть до геморроя,
Одним словом – человек.
Взять других, те ещё хуже.
У Саула нрав такой,
Хоть сдавай его в психушку,
Жизнь его как погремушка
У Давида под рукой.
Но не стал тогда геройски
Жизнь царя ломать Давид...
Так ли это? Мне сдаётся,
Что за этим благородством
Страх пред Господом стоит.
А на страхе что за вера,
Осознать я не могу.
Взять Давида нам, к примеру,
Он не тронул изувера,
Но не из любви к врагу.
Знал двуличную натуру
Он царя, ему ль не знать,
Прочь бежал, спасая шкуру.
А кому, скажите, сдуру
Вдруг приспичит умирать?
И сказал Давид: «Как шляпа
Мне когда-то здесь висеть
На болванке у сатрапа.
За бугор мне надо драпать,
Не показываться впредь
В Иудее. Так, возможно,
Я спасусь, в мои лета
Оторвусь по бездорожью...
Хоть помазанник царь Божий,
А собака ещё та...»
Встать и двинуть заграницу,
Если царь тебя достал,
Было, как воды напиться -
Ни посольств, ни экстрадиций
Древний мир ещё не знал.
За пределы Израиля
В Филистимские края
Голиафа победитель
На погибель шёл в обитель,
Где убитого родня.
Выбрал из двух зол, что меньше.
Не ударить в грязь лицом
Не один бежал он спешно -
При Давиде, как и прежде,
Был отряд в шестьсот бойцов.
В Филистимском граде Гефе
Он прибежище просил
У царя. Хоть был тот в гневе
По вражде к евреям древней,
Но Давиду он простил
Смерть убитого громилы.
«Пригодится парень тут -
Думал царь – а с тем служилым,
Что по случаю убил он,
Передам в Гаагский суд
Я то дело. Трибунал их
Лихо стряпает дела.
Там Давида, если надо,
Без коррупции и нала
Нам отмоют добела.
Голиаф был воин видный,
Но нарвался на шпану.
Потерять бойца обидно,
Я ж Саула и Давида
Меж собой взамен столкну» -
Так решил царь Филистимский.
Враг врага – мой лучший друг.
Этот принцип, мне не близкий,
Освящён крестом Мальтийским
И господствует вокруг.
Все, кто прибыл, их семейства,
Сам Давид и две жены
Жили в Анхуса поместье...
«А зачем нам жить всем вместе,
Мы отдельно жить должны» -
Говорил Давид по дружбе
Анхусу-царю: «Старик,
При тебе на побегушках
Я живу, а бить баклуши
В одиночку я привык.
Не сочти меня нахалом,
Я ж о будущем пекусь -
Городок отдай мне малый,
И со всем своим кагалом
Я в него переберусь».
Городок неблаговидный
Под названьем Секелаг
Анхус в дар отдал Давиду.
Уж какая здесь обида -
Слава Богу, не Гулаг.
Был ли царь масон идейный -
Не об этом разговор.
Прецедент мы здесь имеем -
За царями Иудеи
Этот город до сих пор.
(Разве что менял названья -
Вашингтон, Нью-Васюки,
Все назвать – как наказанье.
Мы ж приклеивать не станем
К Секелагу ярлыки.
Всякий раз меняя флаги,
Мы Отчизну не пропьём,
Но признаемся, варяги,
Разве мы не в Секелаге
На земле своей живём?)
Год и месяца четыре
В Филистимской стороне
Жил Давид в согласье, в мире
Примаком в чужой квартире
Добродетельный вполне.
Выходил с людьми своими,
Нападал на Гессурян
И, совсем как Муссолини,
Он вступал в конфликт с другими
С окончанием на ян,
Гирзеяне... Амалики?
Этих бил иных сильней.
Все на той земле великой
До Египта в нервном тике,
Слыша, что творит еврей,
Пребывали. А ведь жили
Сотни лет на той земле,
Пока их не посетили
Те, кто Господу служили
С Божьей меткой на челе.
Грабил край Давид нещадно,
Налетит, как смерч, в живых
Не оставит даже чада,
Черепа мозжил прикладом
И штыки вгонял под дых.
Разночтеньем толкований
Я себя не утруждал,
Что мне до иносказаний,
Если сказано в Писанье
Прямым текстом – убивал!
Забирал овец, верблюдов,
До одежд всё выгребал,
Действовал весьма паскудно
И на жизнь простому люду
Он надежд не оставлял.
Обобрав вконец несчастных,
Гнал он тучные стада.
Царь Давидом восхищался,
Без скота не возвращался
Этот малый никогда.
Племенное, не иначе,
Нечто укрепляло дух.
Когда был ещё он мальчик,
Перерезать горло смачно
Мог он, как любой пастух.
Анхус-царь к стадам овечьим
Шёл, Давида обнимал,
Прижимал к груди сердечно,
Чтоб спросить по-человечьи:
«Чай, намаялся, устал?
Где мы нападали ныне,
Чьи громили города?»
А Давид туфту задвинет,
Проведёт, как на мякине:
«В Иудее, как всегда,
Где ж ещё?...» А сам ни пальцем
Он не тронул, не убил
Из своих... Врать, пресмыкаться
Приходилось ради братцев -
Царь евреев не любил.
Не раскрылось чтоб скандально,
Что творил Давид в те дни,
Сохранялись в страшной тайне
Обстоятельства баталий,
Мягко сказано – резни.
В Геф Давид людей стадами,
Как рабов, гуртом не гнал.
Это вам не Алабама
Бить невольников ногами,
Он их просто убивал.
Не сыскать криминалистов
Описать подробно смерть
Тех, кто с ужасом на лицах
В смертный час на роговице
Всё смогли запечатлеть.
Про Давида злодеянья
Отвечаю головой.
Как написано в Писанье,
Нежелателен был крайне
Образ действия его.
Может ли бандит, убийца
Быть героем – вот вопрос,
Из пращи лупить по лицам
И при этом без амбиций
В Бога веровать всерьёз?
Получается, что может,
Жрец на то даёт карт-бланш.
Возлюбить врага? – То позже,
А пока лупи по роже
Кто по паспорту не наш.
Вырезай врага под корень
До детишек малых вплоть,
От предсмертных их агоний
Не очнёшься в преисподней,
Защитит тебя Господь.
Я ловлю жреца на слове -
Если Бог тот племенной.
Слишком много здесь условий,
Чтоб все истины усвоить,
Мне ж достаточно одной.
Бог один для всех, а значит,
Мы к Нему всегда в пути.
Слову верю однозначно.
Но жрецам себя дурачить
Я не дам. Господь простит
Мне тот грех... простил, пожалуй,
Если не таюсь, как вор,
Слов своих не прячу жало,
Если надо мной Стожары
Не погасли до сих пор.
Не тусклей чем прочим светит
Мне Творца светлейший лик...
Тем, кого их Бог приметил,
Жрец по-своему ответил,
Почему герой велик.
Грабил всех, но не евреев,
Провести сумел Давид
Ахнуса, а тот поверил,
Как безмозглая тетеря,
Что Давид антисемит.
И в достатке оснований
Было так ему считать:
«Он евреев в грош не ставит,
Их Саула обесславил,
Но повстанцам не чета.
Так налётами с разбоем
Опротивел своему
Он народу, что изгоем
Быть ему, а не героем.
Лес валить на Колыму
Добровольцем кто ж захочет?
А Давид ведь не дурак,
Не полезет в ощип кочет,
В Иудею не соскочит
Мне - слуга, евреям - враг».
За козла Белов ответит.
Церковь ведь Давида чтит,
И в музее в лучшем свете
Его статуя раздетой
Недвусмысленно стоит.
Детородный у героя
Орган ни велик, ни мал.
Не свидетель бурных оргий,
Славен тем геройский орган
Тем, что прочих доставал,
А своих не трогал вовсе.
Ублажал девиц Давид,
Лишь когда о том попросят,
Чистой веры знаменосец...
Тем Давид и знаменит.
Обсуждения За козла Белов ответит