Худосочный гегемон съел коров сисястых

Авиценна, Гиппократ, Путина полпреды...
Исцеляют доктора, лечат мироеды.
По прошествии двух лет Фараону снилось:
Ставит он кабриолет у кормильца Нила,

У того, что жёлтый ил гонит из пустыни,
Что крестьянин из всех сил прёт в своей корзине,
Что, рискуя жизнью, взял из-под крокодила,
Чтобы матушка-земля хлеба народила.

Ветерок слегка явил слабое движенье,
Пока царь свой вклад вносил в дело орошенья.
В руку сон к нему пришёл, он и отличился.
По нужде, видать, большой Фараон мочился,

О лишениях, войне думал о страданьях,
О ниспосланных стране новых испытаньях.
Мочегонное пил он на ночь, не иначе.
Передам я этот сон, чуть переиначив.

Вот выходят из реки семь коров мордастых,
Тучные, как толстяки из известной сказки,
Круглые со всех сторон в тростнике пасутся.
А за ними гегемон - семь других несутся

Видом выжатых, как жмых, с худосочной плотью
Семь бурёнок, но таких, что заменят сотню.
Не коровы – рысаки рвут свои копыта
В тростники, где толстяки пожирают жито.

Вид худых внушает страх - хищники в натуре,
При копытах и рогах волки в драных шкурах.
Жвачку сочную жуют, разомлевши, тёлки,
А худые тут как тут сеют кривотолки,

Образуют меж собой разные ячейки,
Речь ведут о трудовой скраденной копейке.
Лик явил святой Ампил, призрак коммунизма,
И перстом благословил акт каннибализма.

Окружил со всех сторон тех коров мордастых
Худосочный гегемон и сожрал сисястых…
Фараон на всех парах, в страхе от восстанья,
Убегает, акт прервав мочеиспусканья.

Колесница, как бидон, навернулась с кручи…
И проснулся фараон от дурных предчувствий.
Покрутился и опять тяжким сном забылся,
А в глазах его стоят семь стеблей пшеницы.

Озадаченный сатрап прячется от ветра.
Капли жёлтые кап-кап на царёвы гетры.
Хоть и малая нужда, а народец ропщет,
Сновидений ерунда горе напророчит.

Семь колосьев поднялось зёрнами набитых,
Рядом с ними дали ость семь пустых бандитов.
Не случилась завязь в них. С зависти и злости
Ощетинились они на богатых остью.

Отрясла все голытьба тучные колосья,
И остались на стеблях лишь пустые ости.
Прокатился передел продразвёрстки пуще.
Стал любой, кто уцелел, нищим, безымущим.

Пробудился фараон, встал от огорченья.
Понял он – и этот сон будет со значеньем.
Всех волхвов тогда созвал в Фивы для совета,
Сон мудрёный рассказал, ждёт от них ответа.

В кулуарах те волхвы меж собой судачат:
Не сносить им головы, если напортачат.
От тиранов параной гибнут правдолюбцы.
Над Предтечи головой Ироды смеются.

Озаренья краток миг. Ждут волхвов невзгоды,
Если предсказанья их будут неугодны
Власть имущим. Кто-то яд примет, безусловно…
Им же надо предсказать Рождество Христово.

Всех достал король виней со своей скотиной,
Чем явление сложней, тем ясней причина.
Фараону всякий бред с перебора снится,
Но такое о царе кто ж сказать решится?

Мудрецы скорей умрут, чем лишатся ксивы,
Потому они живут долго и счастливо.
Серебром слова у них, лишнего не скажут,
Любопытствующим фиг вынут и покажут.

Груз невысказанных слов - дорогие слитки,
Потому у мудрецов золота в избытке.
Оказались старики на разгадки жидки,
Собирают в узелки ветхие пожитки.

Выставляет на перрон проигравших банду,
Набирает фараон новую команду.
Молодой в таких делах сто очков даст старым,
Предсказал же скорый крах, гибель хлебодару

Наш Иосиф, под ведром что три дня скрывался.
Результат придёт потом, позже без оваций

Место хлебное займёт он не ради выпить,
Бунт голодный отведёт и спасёт Египет.