Дело то случилось в Иудее,
Там Филистимляне для войны
Собрались в Сокхофе. Прочих злее
Они были. Ну, а им евреи
Со своей вредили стороны.
Встал Саул в долине дуба станом
С войском, подготовленным к войне.
Склон горы один Израильтяне
Держат, на другом – Филистимляне,
А долина дуба в стороне.
(Хоть написано в Писанье – между
Ними та долина пролегла.
Переписчик видно был невежда
Иль гора, что возвышалась прежде,
Опустилась ниже сапога).
В стане не в спортивном, в Филистимском
Был единоборец Голиаф.
Не борец команды олимпийской,
Но размеров просто исполинских,
Не мужик, по-нашему, а шкаф.
Ростом в шесть локтей он был и пяди,
За два метра вырос Голиаф,
Не дай Бог увидеть, на ночь глядя.
Обойти ни спереди, ни сзади
Было невозможно этот шкаф.
Медный шлем на нём размером с купол,
От брони в чешуйках в глазах рябь -
Состязаться с глыбой просто глупо,
Один вид её ввергает в ступор
(Я не видел, люди говорят).
Вес его брони - пять тысяч сиклей
Меди, дорогой материал.
Здесь его не просто кот насикал.
Скрыты наколенником мениски,
Словно за Чикаго-буллс играл
Этот филистимский многоборец,
При копье, без молота, увы.
Аргумент весомый в важном споре,
Молот в полемическом задоре
Будет поважнее головы.
Ну, а веса щит ему добавил,
Чтобы доказать, кто в битве прав.
А ещё с разбега можно лбами...
В виде спорта том, борьба с жидами,
Многого добился Голиаф.
Не случись потом большое горе,
Опыт передал бы детворе...
С ним оруженосец в полном сборе...
А ругался так, что на заборе
Слов таких не пишут во дворе.
Чья конфессия других вернее
Убеждал он силой кулаков.
Как на политической арене,
Компромат сливал свой на евреев
Этот великан и сквернослов,
Обращаясь к людям Израиля
Побольней обидеть норовил:
«Кто вы при Сауле? Знать, забыли,
Что рабы вы! Как рабами жили,
Так рабами и теперь в крови
Захлебнуться вам... А я свободен!
Я Филистимлянин-демократ,
Либерал и просто бесподобен...»
Словом, демагогию развёл он,
Словно перед ним электорат.
«Ну, и вы свободно изберите
Человека, пусть сойдёт ко мне.
Если он при меньшем габарите
Надо мною станет победитель,
Израиль ваш будет на коне -
Сделаете нас тогда рабами...
А случись оно наоборот -
Век вам пресмыкаться перед нами,
Почитать нас высшими богами,
Что ушли в развитии вперёд.
Вам перенимать у нас замашки -
Извращения, свободный секс.
Видеть вас в смирительной рубашке,
Сделать из России «нашу Рашу»
Для меня особый интерес.
Мне для поединка человека
Отыщите, с ним наверняка
Разберусь я без аптеки крепко -
Разорву его, как Тузик кепку,
Посрамлю Израиль на века».
С этих слов, что ненавистью дышат,
Ужаснулись страшному концу
Люди, звуков музыки не слышат...
Как с гастролей с гуслями подмышкой
От царя Давид пришёл к отцу
В Вифлеем обратно, к Иессею.
Взрослых трёх сынов послал отец
Воевать, а младший рожь не сеет,
Зябь не пашет, а порой весенней
Всё пасёт в полях своих овец.
Вифлеем Иудину колену
Отдан был, Писание гласит.
Пятый пункт воистину нетленен.
Здесь узнал я, как по лбу поленом -
Ефрафянина был сын Давид,
То есть не с Иуды, а с Ефрема
Род ведёт Давид, а с ним Христос.
Впрочем, не биограф я тюремный,
Не теолог – так какого хрена
Свой сую, куда не просят, нос?
Голиаф, крутой Филистимлянин,
Выставлял себя аж сорок дней...
Слушали тот бред Израильтяне
И дрожали, вдруг момент настанет,
Когда враг окажется сильней.
Иессей собрал тогда Давида,
Десять дал хлебов братьям снести,
Их начальнику он не в обиду
Дал сыров штук десять не для виду,
А с прошеньем родину спасти.
На позициях трубили в трубы,
Чтобы дух у воинов поднять
Под верблюжьим одеялом грубым...
Собрались они в долине дуба
Не за тем, чтоб дуба на ней дать.
В стане шли вовсю приготовленья
К страшной схватке не на жизнь, на смерть.
С криком все готовились к сраженью,
Строй стоял к плечу плечом саженным,
За царя готовый умереть.
Силы две сошлись, строй против строя,
А Давид, отцу чтоб угодить,
Разузнал, где его братьев трое,
Прямо в строй у завтрашних героев
О здоровье их пришёл спросить.
И пока вели они беседу,
Кто из них страдает от чего,
Голиаф возник с башкою медной
И ругался крайне непотребно
Так, что все бежали от него,
По дороге говоря с испугу:
«Видите, что этот жлоб несёт -
Израиль поносит, его ругань
Мусором летит на всю округу,
Кто её в контейнер соберёт,
Урной на башку его оденет?
Если б кто убил его, Саул
Смельчака из всех наличных денег
Одарил бы как на день рожденья,
Только шире подставляй баул.
Кто бы демонтировал умело,
Снёс бы на помойку этот шкаф -
Царь Саул за тот поступок смелый
Дом отца б его свободным сделал...
(Значит, прав был с рабством Голиаф).
И сказал Давид вокруг стоящим:
«Что я слышу, это ли не трёп,
Что свободу обретёт обрящий,
Если Голиафа спрячет в ящик
Так, что тот замок не отопрёт?
Необрезанный нас так поносит,
Словно мы попы, а он Ильич
Или Луначарский в Наркомпросе...
Морда кирпича мерзавца просит,
И она получит свой кирпич,
Ну, а кто убьёт его – награду...
До того, как мне поможет Бог,
Полис страховой оформить надо,
Знать, кому овец оставить стадо,
Поручитель кто и где залог».
Елиав, брат старший, на геройство,
Что задумал выказать Давид,
Рассердился и сказал по-свойски:
«На кого овец в пустыне бросил?
Ты же разоришь нас, паразит.
Знаю я твоё высокомерье
И дурное сердце. Жесткосерд,
На сраженье ты взглянуть намерен,
Оценить возможные потери
И понять, чей дальше будешь смерд».
А Давид своё - убью и точка,
Пофигу, что жлоб он и амбал,
Голиаф. Народ слова те точно
Доложил командованью срочно,
Царь Саул к себе его призвал
И сказал: «Ценю твою горячность,
Патриот ты, истинный еврей.
Но пойти тебе – погибнуть значит.
Ты в сравненье с Голиафом мальчик,
А он воин с юности своей».
Отвечал Давид Саулу в пику
Об опасной доли пастуха:
«Да пастух я, воин невеликий,
Но и мне случалось в повилике
У медведя вынуть потроха,
Вынимать овец из львиной пасти.
Если нападёт лев, озверев,
Я его за космы, рву на части
И такой представлю вам ужастик,
Не поймёте кто пастух, кто лев.
Догонял машины я в пустыне,
Джипы перевёртывал не раз,
Если кто по глупости ослиной
Ярочку мою в багажник кинет
И на газ давить, чтоб скрыться с глаз.
Поступлю Израилю во благо -
Кирпичом пройдусь я по лицу
Голиафа, проявлю отвагу
И за войско Господа живаго
Освежую, лучше чем овцу,
Поношение сниму с отчизны,
Необрезанным задам урок...»
Так Саула не без артистизма
Уболтал Давид с его харизмой,
Видимо, Господь ему помог.
Отрока одел в свои одежды
Царь Саул. Прикид не подошёл.
Три экс эль болтается и режет
Там, где облегать должно бы нежно,
Ведь железки это вам не шёлк.
Шлем сползает на глаза и слепит,
Сбоку меч ходулей при ходьбе...
В дорогом таком великолепье
Хорошо прилечь в семейном склепе,
А Давид лежать не захотел,
Снял с себя доспехи, посох в руку,
Пять камней поглаже из ручья
Положил в свою пастушью сумку
И пошёл на Голиафа, суку,
Из оружия - одна праща.
Выступил Филистимлянин тоже,
С ним оруженосец. Голиаф
Глядя на Давида скорчил рожу,
Дескать, не видал юнца моложе,
Годного ну разве что для love,
Ибо белокур он и пригожий,
Не для битвы создан - для любви,
Без доспехов с такой нежной кожей.
Голиаф к нему: «Себя как можно
Так вести, противный визави?
На меня ты вышел с голой палкой,
А такой приветливый на вид.
Спрячь свой камень, я же не собака...»
А Давид в ответ с особым смаком –
Хуже ты собаки – говорит.
Между ними завязался сразу
Очень интересный диалог.
Педофил без мысли безобразной
В этот раз юнца назвал заразой,
Всех привлёк богов, которых смог
Вспомнить из языческого сонма,
И Давида проклял на корню.
- Подойди ко мне – кричал – бесёнок,
Прелести твои отдам я совам
На прокорм и хищному зверью.
Но Давид остался не в накладе.
Говорить всегда он был артист,
Вот и здесь не оскорблений ради
Красовался словно на эстраде,
А вложил в слова глубокий смысл.
«Ты с копьём, с щитом, ругаясь матом,
На меня идёшь, скрываешь страх,
Проклиная всех жидов пархатых.
Я же на тебя иду не в латах -
С именем Господним на устах.
С ним тебя убью и обезглавлю,
Брошу птицам и зверью твой труп,
Израиль я чрез тебя прославлю,
Все народы на земле узнают,
Кто воистину велик и крут.
Не мечом с копьём Господь спасает,
Правду ту узнает сонм ваш весь...»
В строгом соответствии с Писаньем
Голиаф получит по сусалам
В подтвержденье слов, что правда есть!
Зарядил Давид свой гладкий камень,
Раскрутил, сработала праща.
Точно в лоб тогда Филистимлянин
Получил и очутился в яме,
Как Давид ему и обещал.
Не было меча в руках Давида,
Одолжил у Голиафа меч
Взял его из ножен не для вида,
Не сидел он над сражённым сиднем,
Обезглавил труп, мол, не перечь
И не стой ты на пути прогресса,
Бога племенного уважай,
Не хули Израиль повсеместно...
А куда оруженосец делся?
Убежал, должно быть, за Можай.
По дороге той евреи гнали
Обезумевших Филистимлян
И лечили их не гормонально,
Оттянулись без свечей анальных,
А потом разграбили их стан.
С головой от статуи отбитой
Был юнец доставлен во дворец.
Чьих ты будешь, царь спросил Давида,
Словно в первый раз его увидел,
Тут узнать вдруг вздумал, кто отец.
Был ответ: «Я отпрыск Иессея,
Твоего раба, прошу любить,
С Вифлеема мы из Иудеи...»
Помню, у царя была идея
Из рабов тот дом освободить
Смельчака, убийцу Голиафа...
Обещания три года ждут,
В смысле нафиг, нафиг этот график.
Как Давиду царь Саул потрафил,
Расскажу вам через пять минут.
Там Филистимляне для войны
Собрались в Сокхофе. Прочих злее
Они были. Ну, а им евреи
Со своей вредили стороны.
Встал Саул в долине дуба станом
С войском, подготовленным к войне.
Склон горы один Израильтяне
Держат, на другом – Филистимляне,
А долина дуба в стороне.
(Хоть написано в Писанье – между
Ними та долина пролегла.
Переписчик видно был невежда
Иль гора, что возвышалась прежде,
Опустилась ниже сапога).
В стане не в спортивном, в Филистимском
Был единоборец Голиаф.
Не борец команды олимпийской,
Но размеров просто исполинских,
Не мужик, по-нашему, а шкаф.
Ростом в шесть локтей он был и пяди,
За два метра вырос Голиаф,
Не дай Бог увидеть, на ночь глядя.
Обойти ни спереди, ни сзади
Было невозможно этот шкаф.
Медный шлем на нём размером с купол,
От брони в чешуйках в глазах рябь -
Состязаться с глыбой просто глупо,
Один вид её ввергает в ступор
(Я не видел, люди говорят).
Вес его брони - пять тысяч сиклей
Меди, дорогой материал.
Здесь его не просто кот насикал.
Скрыты наколенником мениски,
Словно за Чикаго-буллс играл
Этот филистимский многоборец,
При копье, без молота, увы.
Аргумент весомый в важном споре,
Молот в полемическом задоре
Будет поважнее головы.
Ну, а веса щит ему добавил,
Чтобы доказать, кто в битве прав.
А ещё с разбега можно лбами...
В виде спорта том, борьба с жидами,
Многого добился Голиаф.
Не случись потом большое горе,
Опыт передал бы детворе...
С ним оруженосец в полном сборе...
А ругался так, что на заборе
Слов таких не пишут во дворе.
Чья конфессия других вернее
Убеждал он силой кулаков.
Как на политической арене,
Компромат сливал свой на евреев
Этот великан и сквернослов,
Обращаясь к людям Израиля
Побольней обидеть норовил:
«Кто вы при Сауле? Знать, забыли,
Что рабы вы! Как рабами жили,
Так рабами и теперь в крови
Захлебнуться вам... А я свободен!
Я Филистимлянин-демократ,
Либерал и просто бесподобен...»
Словом, демагогию развёл он,
Словно перед ним электорат.
«Ну, и вы свободно изберите
Человека, пусть сойдёт ко мне.
Если он при меньшем габарите
Надо мною станет победитель,
Израиль ваш будет на коне -
Сделаете нас тогда рабами...
А случись оно наоборот -
Век вам пресмыкаться перед нами,
Почитать нас высшими богами,
Что ушли в развитии вперёд.
Вам перенимать у нас замашки -
Извращения, свободный секс.
Видеть вас в смирительной рубашке,
Сделать из России «нашу Рашу»
Для меня особый интерес.
Мне для поединка человека
Отыщите, с ним наверняка
Разберусь я без аптеки крепко -
Разорву его, как Тузик кепку,
Посрамлю Израиль на века».
С этих слов, что ненавистью дышат,
Ужаснулись страшному концу
Люди, звуков музыки не слышат...
Как с гастролей с гуслями подмышкой
От царя Давид пришёл к отцу
В Вифлеем обратно, к Иессею.
Взрослых трёх сынов послал отец
Воевать, а младший рожь не сеет,
Зябь не пашет, а порой весенней
Всё пасёт в полях своих овец.
Вифлеем Иудину колену
Отдан был, Писание гласит.
Пятый пункт воистину нетленен.
Здесь узнал я, как по лбу поленом -
Ефрафянина был сын Давид,
То есть не с Иуды, а с Ефрема
Род ведёт Давид, а с ним Христос.
Впрочем, не биограф я тюремный,
Не теолог – так какого хрена
Свой сую, куда не просят, нос?
Голиаф, крутой Филистимлянин,
Выставлял себя аж сорок дней...
Слушали тот бред Израильтяне
И дрожали, вдруг момент настанет,
Когда враг окажется сильней.
Иессей собрал тогда Давида,
Десять дал хлебов братьям снести,
Их начальнику он не в обиду
Дал сыров штук десять не для виду,
А с прошеньем родину спасти.
На позициях трубили в трубы,
Чтобы дух у воинов поднять
Под верблюжьим одеялом грубым...
Собрались они в долине дуба
Не за тем, чтоб дуба на ней дать.
В стане шли вовсю приготовленья
К страшной схватке не на жизнь, на смерть.
С криком все готовились к сраженью,
Строй стоял к плечу плечом саженным,
За царя готовый умереть.
Силы две сошлись, строй против строя,
А Давид, отцу чтоб угодить,
Разузнал, где его братьев трое,
Прямо в строй у завтрашних героев
О здоровье их пришёл спросить.
И пока вели они беседу,
Кто из них страдает от чего,
Голиаф возник с башкою медной
И ругался крайне непотребно
Так, что все бежали от него,
По дороге говоря с испугу:
«Видите, что этот жлоб несёт -
Израиль поносит, его ругань
Мусором летит на всю округу,
Кто её в контейнер соберёт,
Урной на башку его оденет?
Если б кто убил его, Саул
Смельчака из всех наличных денег
Одарил бы как на день рожденья,
Только шире подставляй баул.
Кто бы демонтировал умело,
Снёс бы на помойку этот шкаф -
Царь Саул за тот поступок смелый
Дом отца б его свободным сделал...
(Значит, прав был с рабством Голиаф).
И сказал Давид вокруг стоящим:
«Что я слышу, это ли не трёп,
Что свободу обретёт обрящий,
Если Голиафа спрячет в ящик
Так, что тот замок не отопрёт?
Необрезанный нас так поносит,
Словно мы попы, а он Ильич
Или Луначарский в Наркомпросе...
Морда кирпича мерзавца просит,
И она получит свой кирпич,
Ну, а кто убьёт его – награду...
До того, как мне поможет Бог,
Полис страховой оформить надо,
Знать, кому овец оставить стадо,
Поручитель кто и где залог».
Елиав, брат старший, на геройство,
Что задумал выказать Давид,
Рассердился и сказал по-свойски:
«На кого овец в пустыне бросил?
Ты же разоришь нас, паразит.
Знаю я твоё высокомерье
И дурное сердце. Жесткосерд,
На сраженье ты взглянуть намерен,
Оценить возможные потери
И понять, чей дальше будешь смерд».
А Давид своё - убью и точка,
Пофигу, что жлоб он и амбал,
Голиаф. Народ слова те точно
Доложил командованью срочно,
Царь Саул к себе его призвал
И сказал: «Ценю твою горячность,
Патриот ты, истинный еврей.
Но пойти тебе – погибнуть значит.
Ты в сравненье с Голиафом мальчик,
А он воин с юности своей».
Отвечал Давид Саулу в пику
Об опасной доли пастуха:
«Да пастух я, воин невеликий,
Но и мне случалось в повилике
У медведя вынуть потроха,
Вынимать овец из львиной пасти.
Если нападёт лев, озверев,
Я его за космы, рву на части
И такой представлю вам ужастик,
Не поймёте кто пастух, кто лев.
Догонял машины я в пустыне,
Джипы перевёртывал не раз,
Если кто по глупости ослиной
Ярочку мою в багажник кинет
И на газ давить, чтоб скрыться с глаз.
Поступлю Израилю во благо -
Кирпичом пройдусь я по лицу
Голиафа, проявлю отвагу
И за войско Господа живаго
Освежую, лучше чем овцу,
Поношение сниму с отчизны,
Необрезанным задам урок...»
Так Саула не без артистизма
Уболтал Давид с его харизмой,
Видимо, Господь ему помог.
Отрока одел в свои одежды
Царь Саул. Прикид не подошёл.
Три экс эль болтается и режет
Там, где облегать должно бы нежно,
Ведь железки это вам не шёлк.
Шлем сползает на глаза и слепит,
Сбоку меч ходулей при ходьбе...
В дорогом таком великолепье
Хорошо прилечь в семейном склепе,
А Давид лежать не захотел,
Снял с себя доспехи, посох в руку,
Пять камней поглаже из ручья
Положил в свою пастушью сумку
И пошёл на Голиафа, суку,
Из оружия - одна праща.
Выступил Филистимлянин тоже,
С ним оруженосец. Голиаф
Глядя на Давида скорчил рожу,
Дескать, не видал юнца моложе,
Годного ну разве что для love,
Ибо белокур он и пригожий,
Не для битвы создан - для любви,
Без доспехов с такой нежной кожей.
Голиаф к нему: «Себя как можно
Так вести, противный визави?
На меня ты вышел с голой палкой,
А такой приветливый на вид.
Спрячь свой камень, я же не собака...»
А Давид в ответ с особым смаком –
Хуже ты собаки – говорит.
Между ними завязался сразу
Очень интересный диалог.
Педофил без мысли безобразной
В этот раз юнца назвал заразой,
Всех привлёк богов, которых смог
Вспомнить из языческого сонма,
И Давида проклял на корню.
- Подойди ко мне – кричал – бесёнок,
Прелести твои отдам я совам
На прокорм и хищному зверью.
Но Давид остался не в накладе.
Говорить всегда он был артист,
Вот и здесь не оскорблений ради
Красовался словно на эстраде,
А вложил в слова глубокий смысл.
«Ты с копьём, с щитом, ругаясь матом,
На меня идёшь, скрываешь страх,
Проклиная всех жидов пархатых.
Я же на тебя иду не в латах -
С именем Господним на устах.
С ним тебя убью и обезглавлю,
Брошу птицам и зверью твой труп,
Израиль я чрез тебя прославлю,
Все народы на земле узнают,
Кто воистину велик и крут.
Не мечом с копьём Господь спасает,
Правду ту узнает сонм ваш весь...»
В строгом соответствии с Писаньем
Голиаф получит по сусалам
В подтвержденье слов, что правда есть!
Зарядил Давид свой гладкий камень,
Раскрутил, сработала праща.
Точно в лоб тогда Филистимлянин
Получил и очутился в яме,
Как Давид ему и обещал.
Не было меча в руках Давида,
Одолжил у Голиафа меч
Взял его из ножен не для вида,
Не сидел он над сражённым сиднем,
Обезглавил труп, мол, не перечь
И не стой ты на пути прогресса,
Бога племенного уважай,
Не хули Израиль повсеместно...
А куда оруженосец делся?
Убежал, должно быть, за Можай.
По дороге той евреи гнали
Обезумевших Филистимлян
И лечили их не гормонально,
Оттянулись без свечей анальных,
А потом разграбили их стан.
С головой от статуи отбитой
Был юнец доставлен во дворец.
Чьих ты будешь, царь спросил Давида,
Словно в первый раз его увидел,
Тут узнать вдруг вздумал, кто отец.
Был ответ: «Я отпрыск Иессея,
Твоего раба, прошу любить,
С Вифлеема мы из Иудеи...»
Помню, у царя была идея
Из рабов тот дом освободить
Смельчака, убийцу Голиафа...
Обещания три года ждут,
В смысле нафиг, нафиг этот график.
Как Давиду царь Саул потрафил,
Расскажу вам через пять минут.
Обсуждения Давид и Голиаф