Моисею Бог сказал: «Иди, семит -
Я царя науськал быть не с вами,
Дабы знамения все сии
Проявить полней между рабами.
За бессилие предвидеть форс-мажор
От своих же царь получит гоев.
Не о том сегодня разговор,
Для людей куда важней другое.
Выживания урок на пользу им:
Только тот, кто знанием владеет
Не в теории, а прикладным -
Перед власть имущим не робеет.
Мои таинства и Мой гремящий глас
Понял Фараон, но лишь отчасти:
Где евреев притесняет власть,
Жди ненастий, мора и напастей».
(Каким ни был бы могучим КГБ,
Воля Божия сильней и круче -
Пряником поводит по губе
И пинком под зад с навозной кучи.
Как, кого накажет Бог за Свой народ,
Можем поимённо мы припомнить:
Сталин не тащил на эшафот
Всех за пейсы и за имя Моня.
Как бы ни был тот тиран с людьми неправ,
Он не слыл безбожным юдофобом,
Даже Троцкого с пути убрав...
Лишь с врачами прокололся Коба.
Над врачами меч зазубренный подняв,
Под собою сук срубил по сути,
Потому и умирал три дня
Без врачебной помощи в инсульте.
Коммунист Хрущёв, партийный наш Пилат,
Открестился от грехов едва ли.
Как он гнал в искусстве авангард,
Так и самого его прогнали.
След туфли его хранит архив ООН,
И хрущобы люди не забыли.
Гнал бы не евреев - самогон,
Еще больше бы его любили.
Брежнев, мировой мужик и балагур,
Угодить хотел и тем, и этим,
Слишком высоко был наверху,
Что бегут евреи - не заметил.
И его народ по-своему любил -
Ведь не забирали на рассвете.
Эру он для избранных открыл -
В рай кататься на чужом лафете.
На Андропова нахлынула тоска,
Задушила Хельсинская жаба,
Перестал евреев выпускать.
Жабами наполнилась держава.
Коммунизму, понял человек, не быть -
Слишком стал народ жабородящим.
Если жаб всех разом перебить,
Где прикажешь хоронить смердящих?
Прав защитники, залётные грачи
Сердце у царя ожесточили.
Те же пресловутые врачи
От сети Генсека отключили.
Константин Черненко, что ни говори,
Властью был своей скорей измучен.
Дабы он чего не натворил,
Бог прибрал его на всякий случай.
Объявился в тёмном царстве Михаил,
На старуху враз нашлась проруха,
Развалил страну Мафусаил…
Как его Громыко не прочухал?
Как Генсека выбирал конклав жрецов,
Позже скажут, стоит дорогого -
Выбрал лучшего из подлецов.
Голоса считал сам Иегова.)
Моисей и Аарон пришли домой
К деспоту, читают с выраженьем:
«Долго ль не смиришься предо Мной?
Отпусти народ к богослуженью.
Иегова здесь с тобою говорит!
(Излагают складно по бумажке),
Передать тебе велит: бандит,
Брось свои имперские замашки!»
(Как когда-то Ельцин, первый секретарь
Матерящий третьих за работу,
Вспомнил Аарон блатной словарь,
С Фараоном стал по Фене ботать.
Не хочу я сквернословить, видит Бог,
Выражения смягчу при этом.
Выше сфера чем, тем ниже слог,
Что возьмёшь от криминалитета.)
«Дурочку пред нами, падла, не ломай,
Не с таких наш Бог штанишки снимет,
Из истории анналов вынимай
Ты Бакатиных и иже с ними
Козыревых и подобных им ворюг,
Открывай границы и пределы
Для чернух, ублюдков и порнух
И готовься к миру переделу.
А не выполнишь, я завтра саранчу
Наведу на край без волокиты -
Сонм чиновников, сказать хочу,
Сверхпрожорливых и плодовитых.
Саранча собой покроет землю, как
Ксению Собчак богач-любовник.
Та напасть доест последний злак,
Уцелевший от огня и молний,
Дерева обгложет те, что не добил
Град, чертополох дожрёт на поле,
В дом ворвётся, как ОМОН дебил,
Как судебный пристав, обездолит.
С этой саранчой твой облюбует дом
Столько пришлой и обычной швали,
Сколько до потопа и потом
Ни отцы, ни деды не видали.
Бранденбургские ворота отвори,
Запихни куда подальше гонор…
И не вякает, а говорит
За народ с тобою Иегова!»
С саранчою обещался Моисей
Показать царю, кто есть хозяин,
Навести непрошенных гостей.
От испуга варежку раззявил
Люд египетский, рабы. Простую чернь
Чернышевский защищал, Проханов…
Рабства в ней в смуглявой по сей день
Столько - хоть выцеживай в стаканы.
Забродили мысли в том плохом вине,
Зреет бунт, недалеко до смуты.
Есть в стране евреи, или нет -
По фигу, когда глазёнки мутны.
Фараоновы к царю идут рабы,
Говорят: «Доколе будешь мучить
Ты холопов, драть наши чубы?
Лучше спой своё Бесаме муче
Иегове, отпусти его людей
Отслужить молебен за границей.
Если набожен столь иудей,
Валит пусть, коль дома не сидится.
Неужели, царь, не видишь ты, слепец,
Что Египет гибнет безвозвратно?
Вслед за маленьким большой песец
Мы имеем по зверьку на брата».
Моисею с Аароном посему
Фараон сказал немногословно:
«Да пошли вы к Богу своему…»
Стали оговаривать условья.
Кто пойдет, за кем? Серьёзнейший вопрос -
Толчеи как избежать и давки?
Был ещё вопрос весьма не прост -
На три дня кого оставить в лавке?
Моисей царю в запале так сказал:
«Со старухами, со стариками,
С сыновьями двинем на вокзал,
Дочери и те пребудут с нами.
Живность с глаз долой с собой мы уведём,
Пусть она оставшихся не дразнит.
В жертву мы барашка принесём
И устроим Иегове праздник».
Некрасноречивый с детства Моисей
Был косноязычен по привычке.
Царь вскипел от этих новостей,
И опять не обошлось без стычки.
Прозорлив был Фараон и говорил,
Как Андропов в годы молодые:
«Я б своих евреев отпустил,
Если б не их помыслы худые.
Ишь задумали чего – уйти с детьми,
Отвалить с державы, отщепенцы…
Отходить бы вас, друзья, плетьми,
Поумнели бы невозвращенцы.
Подложить вам не удастся мне свинью.
Ваши дети будут здесь залогом,
И в пустыню, как по авеню,
Скатертью не ляжет вам дорога.
Со двора послов царь выставляет прочь.
Иегова за своих вступился,
Местечковым был готов помочь,
На аборигенов ополчился,
План налётов обсуждал на все лады.
Подготовленные диверсанты
Поджигали у царя склады,
Где хранились ядохимикаты.
(Также НАТО, чтобы сербов проучить
Оснащало сотни самолётов,
Собирало толпы саранчи
Для бомбардировок и налётов.
Возражавшим Иегова запретил
На него смотреть подобным тоном.
Племенной Бог очень не взлюбил
Примакова, кто свои заслоны
Для налётов саранчи не преминул
Возвести - Атлантику минуя,
Самолёт обратно развернул,
Штатам показал кишку прямую.
Прыгать как за наши красные флажки,
Мало бы волкам не показалось,
Если бы из той прямой кишки
Ельцина мурло не улыбалось.)
Всем известно, саранча тупой народ.
Если ею управлять умело,
С неба на Египет упадёт,
Всё дожрёт, что с града уцелело.
День и ночь с полей Брюссельских ветер дул,
С штаб-квартиры НАТО дул восточный,
Саранчу нёс. (Здесь мудрец загнул,
С направленьем ветра был не точен.
Как сегодня Буш про всё с Ираком врёт,
Жрец народ решил сбить с панталыки -
Мол, с востока вся зараза прёт…
Да, фальсификатор был великий.
С запада совсем не реже шла беда,
Крестоносцы латами гремели.
А что круглая земля, тогда
Представленья вовсе не имели.)
На Египет опустилась саранча,
Землю скрыла всю одномоментно,
В кувшинах - зелёная моча,
В блюдах - насекомых экскременты.
Обглодала до последнего пенька,
Что спаслось от града и пожара.
С нею вместе малого зверька,
Звать песец, в избытке набежало.
Саранча траву всю съела, зеленя,
Все плоды древесные побила.
Возмущаться стали у плетня
Египтяне, громче всех - Ампилов.
С Иеговой обстоит наоборот
Всё - что было белым, станет красным.
Вынудил царь собственный народ
Перед сионизмом пресмыкаться.
С улиц прилетел кастрюль гремящих звон
И ворвался в царские палаты...
Спешно призывает Фараон
Моисея с Аароном братом,
Говорит: «Пред Иеговой согрешил,
Мне простите грех мой. Перед Богом
Помолитесь за меня в тиши,
Дабы отвратил Он от порога
Смерть мою в сопровождении толпы».
(Мысль пришла одна, иных дурнее:
Взять толпу особенно тупых -
Сколько будет среди них евреев?
Этим этносом я просто поражён.
Не из самых несмышленых будет,
А ведь вечно лезет на рожон,
Все народы призывает к бунту.
Новодворскую мы, как пример, возьмём.
Если эту дочь, рабу свободы,
Не задержат ночью или днём -
То впустую пролетели годы.
Горькие слова о правде бытия
К небу вознесутся из темницы...
За Ампилова спокоен я
Этот сам до Бога докричится.)
Не ответил Фараону Моисей,
Вышел от царя и помолился,
Дабы Сущий Бог вселенной всей
На слова мои не рассердился.
Избирателен ко всем Господь пока,
Бунтарей же полюбил до гроба,
Разве что, Ампилова - слегка,
А вот Новодворскую - особо.
По Писанию, поднялся ветродув,
Саранчу всю сдул и бросил в море.
Все ампиловцы пошли ко дну,
Сам Ампилов утопился с горя.
Не осталось ни одной по всей стране
Саранчишки, жить бы да дивиться.
Бог, как кардиолог, сказал - нет,
Сердцу приказал ожесточиться
Фараона. И опять не попадёт
Паства Иеговы на молебен.
Наказать царя за Свой народ
Снял ремень Господь на чёрном небе.
С пасынка Египта до колен штаны
Приспускает Иегова-лекарь
И тремя затменьями луны
Лечит без микстуры и аптеки:
«Руку к небу, Моисей, свою простри
И Чубайсу выдай подзатыльник -
На три дня и ночи, тоже три,
Над страной пусть вырубит рубильник.
Пусть опустится на всех густая тьма,
Осязаемая словно студень.
В том желе, наполнившим дома,
В темноте помучаются люди.
Нагреватели кто ставит в дом тайком,
Создаёт пожарную угрозу,
Греется ворованным теплом -
Те ещё и в холоде помёрзнут».
Руку к небу Моисей свою простёр,
Свет погас и действо прекратилось,
Занавес упал и на простор
Тьма Египетская опустилась.
Мышеловкою Чубайса западня
Спрятала страну под медным тазом.
С места не вставал народ три дня,
Полз на ощупь, даже к унитазу.
Тьма, темнее самых беспробудных снов,
Проморозила страну до днища.
А у богоизбранных сынов
Израиля свет горел в жилищах.
Полномочий Главэлектрик не сложил,
С Иеговой действовал он в тему,
Подтвердил лишь, что народ их жив
Не единой энергосистемой.
На уступки Моисею царь пошёл,
На позиций двух согласованье
И сказал сквозь зубы: «Хорошо,
Всех детей я отпускаю с вами.
С юных лет своих еврейские мальцы
Обучаются пусть бить поклоны,
Видя как в трясучке их отцы
Иегове служат исступлённо.
А в Египте мелкий лишь и крупный скот
Ваш останется в знак возвращенья.
За грехи, что совершил народ,
Не скоту ж вымаливать прощенье».
Не согласен оказался Моисей.
Всё забрать с собой – таков обычай.
Это только глупый Одиссей
Бросил дом свой в поисках добычи.
Моисей сказал: «Для принесенья жертв
Иегове мы с собой открыто
Скот выводим, чтоб в пустыне жечь,
Не оставим дома ни копыта.
Но доколе не придем туда мы все,
Мы не знаем в жертву принести что».
Так косноязычный Моисей
Изъяснялся недипломатично.
Оттого ли, что рубил слова с плеча
Или звуки Моисей коверкал,
Но взорвался Фараон, вскричал,
Оскорбил напрасно человека,
Словно умопомраченья на краю,
Заорал: «Не медля, убирайся!
Берегись, не зли меня - убью.
Впредь передо мной не появляйся».
Моисей тогда подумал: Сам дурак,
На бомонд я клал в любой столице.
А царю сказал: Пусть будет так.
Не явлюсь я впредь пред ваше лице.
Я царя науськал быть не с вами,
Дабы знамения все сии
Проявить полней между рабами.
За бессилие предвидеть форс-мажор
От своих же царь получит гоев.
Не о том сегодня разговор,
Для людей куда важней другое.
Выживания урок на пользу им:
Только тот, кто знанием владеет
Не в теории, а прикладным -
Перед власть имущим не робеет.
Мои таинства и Мой гремящий глас
Понял Фараон, но лишь отчасти:
Где евреев притесняет власть,
Жди ненастий, мора и напастей».
(Каким ни был бы могучим КГБ,
Воля Божия сильней и круче -
Пряником поводит по губе
И пинком под зад с навозной кучи.
Как, кого накажет Бог за Свой народ,
Можем поимённо мы припомнить:
Сталин не тащил на эшафот
Всех за пейсы и за имя Моня.
Как бы ни был тот тиран с людьми неправ,
Он не слыл безбожным юдофобом,
Даже Троцкого с пути убрав...
Лишь с врачами прокололся Коба.
Над врачами меч зазубренный подняв,
Под собою сук срубил по сути,
Потому и умирал три дня
Без врачебной помощи в инсульте.
Коммунист Хрущёв, партийный наш Пилат,
Открестился от грехов едва ли.
Как он гнал в искусстве авангард,
Так и самого его прогнали.
След туфли его хранит архив ООН,
И хрущобы люди не забыли.
Гнал бы не евреев - самогон,
Еще больше бы его любили.
Брежнев, мировой мужик и балагур,
Угодить хотел и тем, и этим,
Слишком высоко был наверху,
Что бегут евреи - не заметил.
И его народ по-своему любил -
Ведь не забирали на рассвете.
Эру он для избранных открыл -
В рай кататься на чужом лафете.
На Андропова нахлынула тоска,
Задушила Хельсинская жаба,
Перестал евреев выпускать.
Жабами наполнилась держава.
Коммунизму, понял человек, не быть -
Слишком стал народ жабородящим.
Если жаб всех разом перебить,
Где прикажешь хоронить смердящих?
Прав защитники, залётные грачи
Сердце у царя ожесточили.
Те же пресловутые врачи
От сети Генсека отключили.
Константин Черненко, что ни говори,
Властью был своей скорей измучен.
Дабы он чего не натворил,
Бог прибрал его на всякий случай.
Объявился в тёмном царстве Михаил,
На старуху враз нашлась проруха,
Развалил страну Мафусаил…
Как его Громыко не прочухал?
Как Генсека выбирал конклав жрецов,
Позже скажут, стоит дорогого -
Выбрал лучшего из подлецов.
Голоса считал сам Иегова.)
Моисей и Аарон пришли домой
К деспоту, читают с выраженьем:
«Долго ль не смиришься предо Мной?
Отпусти народ к богослуженью.
Иегова здесь с тобою говорит!
(Излагают складно по бумажке),
Передать тебе велит: бандит,
Брось свои имперские замашки!»
(Как когда-то Ельцин, первый секретарь
Матерящий третьих за работу,
Вспомнил Аарон блатной словарь,
С Фараоном стал по Фене ботать.
Не хочу я сквернословить, видит Бог,
Выражения смягчу при этом.
Выше сфера чем, тем ниже слог,
Что возьмёшь от криминалитета.)
«Дурочку пред нами, падла, не ломай,
Не с таких наш Бог штанишки снимет,
Из истории анналов вынимай
Ты Бакатиных и иже с ними
Козыревых и подобных им ворюг,
Открывай границы и пределы
Для чернух, ублюдков и порнух
И готовься к миру переделу.
А не выполнишь, я завтра саранчу
Наведу на край без волокиты -
Сонм чиновников, сказать хочу,
Сверхпрожорливых и плодовитых.
Саранча собой покроет землю, как
Ксению Собчак богач-любовник.
Та напасть доест последний злак,
Уцелевший от огня и молний,
Дерева обгложет те, что не добил
Град, чертополох дожрёт на поле,
В дом ворвётся, как ОМОН дебил,
Как судебный пристав, обездолит.
С этой саранчой твой облюбует дом
Столько пришлой и обычной швали,
Сколько до потопа и потом
Ни отцы, ни деды не видали.
Бранденбургские ворота отвори,
Запихни куда подальше гонор…
И не вякает, а говорит
За народ с тобою Иегова!»
С саранчою обещался Моисей
Показать царю, кто есть хозяин,
Навести непрошенных гостей.
От испуга варежку раззявил
Люд египетский, рабы. Простую чернь
Чернышевский защищал, Проханов…
Рабства в ней в смуглявой по сей день
Столько - хоть выцеживай в стаканы.
Забродили мысли в том плохом вине,
Зреет бунт, недалеко до смуты.
Есть в стране евреи, или нет -
По фигу, когда глазёнки мутны.
Фараоновы к царю идут рабы,
Говорят: «Доколе будешь мучить
Ты холопов, драть наши чубы?
Лучше спой своё Бесаме муче
Иегове, отпусти его людей
Отслужить молебен за границей.
Если набожен столь иудей,
Валит пусть, коль дома не сидится.
Неужели, царь, не видишь ты, слепец,
Что Египет гибнет безвозвратно?
Вслед за маленьким большой песец
Мы имеем по зверьку на брата».
Моисею с Аароном посему
Фараон сказал немногословно:
«Да пошли вы к Богу своему…»
Стали оговаривать условья.
Кто пойдет, за кем? Серьёзнейший вопрос -
Толчеи как избежать и давки?
Был ещё вопрос весьма не прост -
На три дня кого оставить в лавке?
Моисей царю в запале так сказал:
«Со старухами, со стариками,
С сыновьями двинем на вокзал,
Дочери и те пребудут с нами.
Живность с глаз долой с собой мы уведём,
Пусть она оставшихся не дразнит.
В жертву мы барашка принесём
И устроим Иегове праздник».
Некрасноречивый с детства Моисей
Был косноязычен по привычке.
Царь вскипел от этих новостей,
И опять не обошлось без стычки.
Прозорлив был Фараон и говорил,
Как Андропов в годы молодые:
«Я б своих евреев отпустил,
Если б не их помыслы худые.
Ишь задумали чего – уйти с детьми,
Отвалить с державы, отщепенцы…
Отходить бы вас, друзья, плетьми,
Поумнели бы невозвращенцы.
Подложить вам не удастся мне свинью.
Ваши дети будут здесь залогом,
И в пустыню, как по авеню,
Скатертью не ляжет вам дорога.
Со двора послов царь выставляет прочь.
Иегова за своих вступился,
Местечковым был готов помочь,
На аборигенов ополчился,
План налётов обсуждал на все лады.
Подготовленные диверсанты
Поджигали у царя склады,
Где хранились ядохимикаты.
(Также НАТО, чтобы сербов проучить
Оснащало сотни самолётов,
Собирало толпы саранчи
Для бомбардировок и налётов.
Возражавшим Иегова запретил
На него смотреть подобным тоном.
Племенной Бог очень не взлюбил
Примакова, кто свои заслоны
Для налётов саранчи не преминул
Возвести - Атлантику минуя,
Самолёт обратно развернул,
Штатам показал кишку прямую.
Прыгать как за наши красные флажки,
Мало бы волкам не показалось,
Если бы из той прямой кишки
Ельцина мурло не улыбалось.)
Всем известно, саранча тупой народ.
Если ею управлять умело,
С неба на Египет упадёт,
Всё дожрёт, что с града уцелело.
День и ночь с полей Брюссельских ветер дул,
С штаб-квартиры НАТО дул восточный,
Саранчу нёс. (Здесь мудрец загнул,
С направленьем ветра был не точен.
Как сегодня Буш про всё с Ираком врёт,
Жрец народ решил сбить с панталыки -
Мол, с востока вся зараза прёт…
Да, фальсификатор был великий.
С запада совсем не реже шла беда,
Крестоносцы латами гремели.
А что круглая земля, тогда
Представленья вовсе не имели.)
На Египет опустилась саранча,
Землю скрыла всю одномоментно,
В кувшинах - зелёная моча,
В блюдах - насекомых экскременты.
Обглодала до последнего пенька,
Что спаслось от града и пожара.
С нею вместе малого зверька,
Звать песец, в избытке набежало.
Саранча траву всю съела, зеленя,
Все плоды древесные побила.
Возмущаться стали у плетня
Египтяне, громче всех - Ампилов.
С Иеговой обстоит наоборот
Всё - что было белым, станет красным.
Вынудил царь собственный народ
Перед сионизмом пресмыкаться.
С улиц прилетел кастрюль гремящих звон
И ворвался в царские палаты...
Спешно призывает Фараон
Моисея с Аароном братом,
Говорит: «Пред Иеговой согрешил,
Мне простите грех мой. Перед Богом
Помолитесь за меня в тиши,
Дабы отвратил Он от порога
Смерть мою в сопровождении толпы».
(Мысль пришла одна, иных дурнее:
Взять толпу особенно тупых -
Сколько будет среди них евреев?
Этим этносом я просто поражён.
Не из самых несмышленых будет,
А ведь вечно лезет на рожон,
Все народы призывает к бунту.
Новодворскую мы, как пример, возьмём.
Если эту дочь, рабу свободы,
Не задержат ночью или днём -
То впустую пролетели годы.
Горькие слова о правде бытия
К небу вознесутся из темницы...
За Ампилова спокоен я
Этот сам до Бога докричится.)
Не ответил Фараону Моисей,
Вышел от царя и помолился,
Дабы Сущий Бог вселенной всей
На слова мои не рассердился.
Избирателен ко всем Господь пока,
Бунтарей же полюбил до гроба,
Разве что, Ампилова - слегка,
А вот Новодворскую - особо.
По Писанию, поднялся ветродув,
Саранчу всю сдул и бросил в море.
Все ампиловцы пошли ко дну,
Сам Ампилов утопился с горя.
Не осталось ни одной по всей стране
Саранчишки, жить бы да дивиться.
Бог, как кардиолог, сказал - нет,
Сердцу приказал ожесточиться
Фараона. И опять не попадёт
Паства Иеговы на молебен.
Наказать царя за Свой народ
Снял ремень Господь на чёрном небе.
С пасынка Египта до колен штаны
Приспускает Иегова-лекарь
И тремя затменьями луны
Лечит без микстуры и аптеки:
«Руку к небу, Моисей, свою простри
И Чубайсу выдай подзатыльник -
На три дня и ночи, тоже три,
Над страной пусть вырубит рубильник.
Пусть опустится на всех густая тьма,
Осязаемая словно студень.
В том желе, наполнившим дома,
В темноте помучаются люди.
Нагреватели кто ставит в дом тайком,
Создаёт пожарную угрозу,
Греется ворованным теплом -
Те ещё и в холоде помёрзнут».
Руку к небу Моисей свою простёр,
Свет погас и действо прекратилось,
Занавес упал и на простор
Тьма Египетская опустилась.
Мышеловкою Чубайса западня
Спрятала страну под медным тазом.
С места не вставал народ три дня,
Полз на ощупь, даже к унитазу.
Тьма, темнее самых беспробудных снов,
Проморозила страну до днища.
А у богоизбранных сынов
Израиля свет горел в жилищах.
Полномочий Главэлектрик не сложил,
С Иеговой действовал он в тему,
Подтвердил лишь, что народ их жив
Не единой энергосистемой.
На уступки Моисею царь пошёл,
На позиций двух согласованье
И сказал сквозь зубы: «Хорошо,
Всех детей я отпускаю с вами.
С юных лет своих еврейские мальцы
Обучаются пусть бить поклоны,
Видя как в трясучке их отцы
Иегове служат исступлённо.
А в Египте мелкий лишь и крупный скот
Ваш останется в знак возвращенья.
За грехи, что совершил народ,
Не скоту ж вымаливать прощенье».
Не согласен оказался Моисей.
Всё забрать с собой – таков обычай.
Это только глупый Одиссей
Бросил дом свой в поисках добычи.
Моисей сказал: «Для принесенья жертв
Иегове мы с собой открыто
Скот выводим, чтоб в пустыне жечь,
Не оставим дома ни копыта.
Но доколе не придем туда мы все,
Мы не знаем в жертву принести что».
Так косноязычный Моисей
Изъяснялся недипломатично.
Оттого ли, что рубил слова с плеча
Или звуки Моисей коверкал,
Но взорвался Фараон, вскричал,
Оскорбил напрасно человека,
Словно умопомраченья на краю,
Заорал: «Не медля, убирайся!
Берегись, не зли меня - убью.
Впредь передо мной не появляйся».
Моисей тогда подумал: Сам дурак,
На бомонд я клал в любой столице.
А царю сказал: Пусть будет так.
Не явлюсь я впредь пред ваше лице.
Обсуждения Жабы, Фараон и Генсеки