Дворцовые псы слюной заливают одежду,
За хлебные крохи природу волков забывая,
В глазах неприязнь, а в лае – притворная нежность,
У дикого волка и шавки продажной сущность иная.
А кто не согласен – опала грядет вне разбора,
И вера мертва в избавленье от страшного плена,
Всю нацию рубят каленым мечом без страха и боли,
Давида звезда кровавым огнем горит во Вселенной.
А разве виновен ребенок в своем генофонде?
Адам был из грязи без всяких условностей слеплен,
Положен на чашу весов уже грех первородный,
И перышко вверх поднимается: брошенный жребий.
А символ, отмеривший космоса ход, рисуют на храмах –
Повернута вверх острым углом гексаграмма.
За хлебные крохи природу волков забывая,
В глазах неприязнь, а в лае – притворная нежность,
У дикого волка и шавки продажной сущность иная.
А кто не согласен – опала грядет вне разбора,
И вера мертва в избавленье от страшного плена,
Всю нацию рубят каленым мечом без страха и боли,
Давида звезда кровавым огнем горит во Вселенной.
А разве виновен ребенок в своем генофонде?
Адам был из грязи без всяких условностей слеплен,
Положен на чашу весов уже грех первородный,
И перышко вверх поднимается: брошенный жребий.
А символ, отмеривший космоса ход, рисуют на храмах –
Повернута вверх острым углом гексаграмма.
Обсуждения Венок сонетов O tempora, o mores! 4