Каждая вещь – способ забытья,
Леченье вечной нелюбимости,
Клочочек свойский бытия…
Ведь одиночество – в немилости.
Любовь – зла, слабых не щадит,
А сильных вовсе в гроб загонит.
Пусть забытье не исцелит,
Но поцелуем теплым тронет.
И пропуская сквозь себя
Потоки – мира голос,
Мы вновь бурлим, поем, любя.
Нас снова водят за нос…
За сном – прощение забвенья.
Мы ловим в сети новый луч,
Зажегший кровное кипенье.
Ты стал, утешившись, живуч.
Увиденное – нами станет,
Разлившись по душевным жилам,
И закружив на миг, обманет…
И вытолкнется прочь. Пружиной.
Сплетенное все расплетется,
Говоренное – назад возьмется,
Добро злом перечеркнется,
Переменившись – не отзовется,
В небытия мрак окунется,
Дружб и любви потухнет солнце.
Уходит неизбежно чудо,
Исчезнув за запретной дверцей.
Измена – яд души, – Иуда,
Пропущенность сквозь сердце.
Леченье вечной нелюбимости,
Клочочек свойский бытия…
Ведь одиночество – в немилости.
Любовь – зла, слабых не щадит,
А сильных вовсе в гроб загонит.
Пусть забытье не исцелит,
Но поцелуем теплым тронет.
И пропуская сквозь себя
Потоки – мира голос,
Мы вновь бурлим, поем, любя.
Нас снова водят за нос…
За сном – прощение забвенья.
Мы ловим в сети новый луч,
Зажегший кровное кипенье.
Ты стал, утешившись, живуч.
Увиденное – нами станет,
Разлившись по душевным жилам,
И закружив на миг, обманет…
И вытолкнется прочь. Пружиной.
Сплетенное все расплетется,
Говоренное – назад возьмется,
Добро злом перечеркнется,
Переменившись – не отзовется,
В небытия мрак окунется,
Дружб и любви потухнет солнце.
Уходит неизбежно чудо,
Исчезнув за запретной дверцей.
Измена – яд души, – Иуда,
Пропущенность сквозь сердце.