Чудес всевозможных немало на свете –
Природа щедра в проявленьях фантазий.
Покорным слугой служит ей вольный ветер,
В бесчисленных лицах своих ипостасей.
Он может быть нежным, ласкающим бризом,
Дарующим живость девическим кудрям.
В жару – утомлённому путнику призом,
Попутчиком славным, рассказчиком мудрым.
Не зря называют его ветром странствий,
Когда паруса бригантин надувает.
Играя в лесу на деревьев убранстве,
Мотивы любви душам он напевает.
То, вдруг озорным может стать, как ребенок,
Шаля в подворотнях глухих переулков.
Капризным бывает, как дева спросонок,
В томлении после бульварных прогулок.
Иной раз исполнится спеси, бравады,
Завоет, по-волчьи, волчком вдруг закружит,
И, так распалясь, превратится в торнадо,
И вверх поднимает всё, что обнаружит.
Заправским нередко слывёт хулиганом.
С разбойничьим свистом, как парень-рубаха,
По сёлам и весям пройдёт ураганом,
Нагонит на всю поднебесную страха.
А, горя наделав, наутро, с похмелья,
Вину ощутив за погром и разруху,
Уйдёт в монастырь, где запрячется в келье,
Не будет от ветра ни слуху, ни духу.
Себя укоряя за зло и бесчинства,
Слезами омыв воспалённые вежды,
Он сызнова примет обет благочинства,
Служить обязуясь лишь ветром надежды...
Природа щедра в проявленьях фантазий.
Покорным слугой служит ей вольный ветер,
В бесчисленных лицах своих ипостасей.
Он может быть нежным, ласкающим бризом,
Дарующим живость девическим кудрям.
В жару – утомлённому путнику призом,
Попутчиком славным, рассказчиком мудрым.
Не зря называют его ветром странствий,
Когда паруса бригантин надувает.
Играя в лесу на деревьев убранстве,
Мотивы любви душам он напевает.
То, вдруг озорным может стать, как ребенок,
Шаля в подворотнях глухих переулков.
Капризным бывает, как дева спросонок,
В томлении после бульварных прогулок.
Иной раз исполнится спеси, бравады,
Завоет, по-волчьи, волчком вдруг закружит,
И, так распалясь, превратится в торнадо,
И вверх поднимает всё, что обнаружит.
Заправским нередко слывёт хулиганом.
С разбойничьим свистом, как парень-рубаха,
По сёлам и весям пройдёт ураганом,
Нагонит на всю поднебесную страха.
А, горя наделав, наутро, с похмелья,
Вину ощутив за погром и разруху,
Уйдёт в монастырь, где запрячется в келье,
Не будет от ветра ни слуху, ни духу.
Себя укоряя за зло и бесчинства,
Слезами омыв воспалённые вежды,
Он сызнова примет обет благочинства,
Служить обязуясь лишь ветром надежды...
Обсуждения Ветер