Принесённый с пеплом...

Испепеляющий костёр, искра, тленная, в полёте,
Её роль уже в зачёте, с ней не будет разговор.
Уходя в ночной поход, извивается в работе и, Так, мается в заботе - пепел, восвояси, жжёт... Исконный навивает жар, золистая дымит порода, Стелется под ней дорога, путь её, таки, не стар. Ветер тянет из-за скал, у костра толпа народа, Под молчанием - тревога, думают и стар, и мал... Как, во времени, он сник - пик игравшего огня, Стать могучего костра, не оставив даже блик? Под унынием толпа - кто добудет, древо раня, И раздует жизни пламя? - вот о чём идёт молва... У неё и суть одна: явью, шедший, по паперти, От рожденья и до смерти - тот от сущего творца. Здесь от магии черта?! Ей присуще и поверье, И народное доверье - вскрыть до пламени врата... С этим справится чета, ежели, там, вскрыт очаг, Радость, слёзы на очах, вот он вход, и без греха... Вялить рыбку ж из пруда - незабываемое рвенье, Но ведь данное сушенье не случится без труда... Эпатаж сему не мера, надо, чистое свершенье, Что без лишнего золенья, вещего родит гонца. Есть для этого одна - не суета, не лицемерье, Не игра, не восхваленье, а Всевышнего - слуга... Она, всему-то, голова - непрекословное явление, Ведёт и чело-поколения, у которых есть мечта: Перенять запал костра, да свершить её веленья, Что, по сути, рок прозренья к возрождению огня... Тактом тешатся сердца, отбывает стресс к забвенью, Наступает срок терпенью, слуга-мать дала мальца... Тело избрано не зря, плоть на славу, к утешенью, Отдано богослуженью и веровать во власть огня!