80-летию блокады Ленинграда

.

Восемьдесят лет "БЛОКАДА" слово
режет память поколений бороздой,
выворачивая снова, снова
боль и кровь народа черною золой.
.
Сны, как явь! Мне не дают покоя:
под ДОРОГУ ЖИЗНИ дед ушёл, под лёд,
Пискарёвки МАТЬ-ЗЕМЛЯ семье покровом,
только мамочке Всевышний годы шлёт!
.
Девятьсот голодных, мёрзлых, страшных,
адских дней... Как можно было пережить?!
Ленинград! Ты не забудешь павших!
Память в генах вечна -- не перепрошить!
.
Потому январскою слезою
долг пред подвигом опять омыл гранит:
дети, внуки, правнуки -- стеною!
Рядом!
Бог Россию, Веру, нас хранит!
.
.
.
.
Седьмая симфония
.
Тени грозные памятью взвились!
Тишина. Филармонии зал.
Пополам жизнь моя разделилась:
до войны… и блокады оскал.
.
Ленинград: мир и счастье, улыбки…
Но нашествие смерти – излом.
Скорбный реквием дьявольской пытке
разобьётся победой над злом.
Барабаны грохочут, как взрывы.
Партитуры доставлен альбом
через линию фронта и дыма.
Не сдадимся, пусть даже умрём.
Жизни, воле, победе над смертью
посвящённый симфонии плач.
Ленинграду и Родине верю.
Побеждён будет злобный палач.
«Шквалом» музыка фронта и зала –
у войны смертоносный накал.
Канифоли и пороха запах.
Заострённый блокадой финал.
Филармонии стены и город,
и защитники, небо... и враг
слышат жизни симфонию. Скоро
возродится родной Ленинград...
.
Музы жизни, как ангелы, взвились,
опустились на замерший зал.
Звуки сердца под музыку бились.
Память плачет… Скатилась слеза.
.

.
Письмо из блокадного Ленинграда
.
«… 6 июня 1943. Письмо Веры Алексеевны Вечерской из блокадного Ленинграда сыну на фронт. Умерла 8 июня 1943 года. Её сын Павел дожил до Победы, они с Лёлей поженились…»
***
Пишу тебе письмо, мой мальчик;
сегодня день чудес нежданных –
на дне рождения поэта
мы были… Чудные мгновенья…
.
Вишневский, Тихонов и Инбер
читали. Восемь человек –
мы слушали, и голос жизни
ростками пробивался вверх.
.
Мы в центре вечности, бессмертья;
музей ничуть не пострадал.
Жизнь будет светлой, бесконечной
наградой всем, кто долго ждал.
.
От дома Пушкина до Стрелки;
какой чудесный, дивный день,
и нежная деревьев зелень
надеждою дарила тень.
.
На набережной клумбы дышат,
и запах жизни от земли.
О, Господи, и я увижу
в блокадном городе цветы!
.
Мы с Лёлей (чУдная девчонка,
и ангел мой, меня хранит)
тебя, сынок, с войны дождёмся;
сыграем свадьбу. Будем жить!
.
Мой милый, строчки получились…
Как радостно моё письмо!
Знаменье Божье, день счастливый;
побереги себя, сынок.
.
.
.
К 120-летию со дня рождения Лидии Яковлевна Гинзбург
.
«День ленинградской весны 1942-го. Впрочем, слово «весна» звучало странно. Хлебный паек повысили, по размороженным улицам нерешительно ходили трамваи. Немцы перестали бомбить, но каждый день несколько раз в день обстреливали город. Самые сильные и жизнеспособные уже умерли или выжили. Хилые продолжали замедленно умирать. Слово «весна» звучало странно…»
(Из «Записок блокадного человека» Лидии Гинзбург)
.
-- День ленинградской весны 1942-го --
*
«Весна» – звучит так слово странно…
Душа согрелась, будто бы зима
Ушла совсем…
Другая данность…
Смерть рядом…
Взрыв из-за угла.
Я верю?
Сущности моей
существование осталось?
Первичность холода, смертей
свет Солнца Божий растворяет…
*
Сто –\ двадцати –\ пяти –\ граммовый
прошёл косою страшный день.
Я вижу изнутри, бредовый:
Души ужасна бездна… Тень
жестокости, уничтоженья
коснулась голода рукой;
как одиночество смертельно…
Я смысл ищу теперь во всём:
на пограничном срезе жизни
обнажены дела и мысли,
и нет проблемы больше смыслов:
Я смертен, а весна прекрасна,
и я свободен, выбираю,
за выбранное отвечая
последним вздохом, кипятком,
заплесневелым сухарём.
Жестокость, жалость таковы:
со смертью ходят рядом… Мы
ответственны за всё, всегда…
А впереди опять зима…
*
Крадётся снова ночь души.
В преодолении страданий
Учусь я выбирать и быть…
Потомками живёт пусть память.
.
.
.
.


-- Я ненавижу этот запах --
*
Я ненавижу запах смерти... стойкий.
Он разный: сладкий... горький... тошнотворный,
чуть слышен... резкий... быстрый... долгий...
И незаметный для хозяина... Тлетворный.


Я ненавижу жить, осознавая,
что человек родной и дорогой,
как свечка, тает, затухая,
в глаза мне смотрит и прощается со мной.


Я ненавижу быть, не зная,
свой запах: к жизни или к смерти.
И каждый день мне подтверждает,
что все подвластны тлену, персти.


Я не боюсь исхода мига,
начертанного мне на небесах,
лишь не хочу заботить вас, любимых...
Когда уйду, вы помолитесь... не в слезах.
.
.
***
.
Симфония разбитых лир,
поэзия столетий прошлых,
созвездие замшелых плит,
крик эпитафий скромных, пёстрых…
.
Какое наслажденье жить,
внимая солнцу, мирным склепам,
молиться и строками шить
страницу савана из крепа.
.
Бежит витая нить из слов,
сплетая образы и мысли.
Что жизнь из дел мирских и снов?
Пустых мечтаний склянки, брызги.
.
Замшелых лир, разбитых плит
успокоительное слово…
Стихами жизнь ещё пылит,
теплом любимой шепчет снова…
.

***



.
.
– СТАЛИНград –
.