Порфирность

Яков Есепкин

«Стихотворения из гранатовой шкатулки»

Порфирность

Третий фрагмент

Дует северный ветер, о цветь
Юровую сильфиды биются,
Кто еще о звездах днесь, ответь,
Лишь по ним и мученья даются.

Нам ли, нам ли со южных ночей
Доносили аромы зефирность,
Негой веяли, се, палачей
Ныне виждим однех и порфирность.

Но скудельные чаши цикут,
Выльют небы оцвет бальзаминов,
И архангелы нас провлекут
Мимо вечных тлеенных жасминов.

Седьмой фрагмент

Воск свечельный звездами претлим,
Аще ныне темно от лампадок,
Был наш сад горним цветом палим,
Стал разорен, разорен и падок.

Сей во мгле и горел виноград,
Крыша мира темнее Отчизны,
Всенебесный лазоревый град
Уготовил балы нам и тризны.

И вольно же обручникам тьмы
Яд алкать и тиранить цевницы,
Где каймами убойной сурьмы
Сводят нас по раменам цветницы.

Девятнадцатый фрагмент

Огони пировых угасят,
Нощный сад оведет червотечность,
Се, нещадно миазмы висят –
И нещадна вишневая млечность.

Этот мрамор воздышит одной
Тленной желтию, сонник Эреба
Полн химерами, их по одной
В снах язминовых чествует Геба.

Иль еще ангелки принесут
Весть благую и вретище наше
С юровыми звездами спасут,
На мрамор цветь со кровью лияше.

Тридцатый фрагмент

Это мая порфировый мел,
Се надрайской лепнины величье,
Где и Феб сладкозвучный немел,
Где сильфиды меняли обличье.

Соглядайте еще ангелки
Ювенильных ваяний цетрары,
Огневые таят бродники
Юной Цинтии нежные чары.

Ах, восторг сей камены вспеют,
Днесь их рамена в цвете немеют,
И бессмертие небы лиют,
И убить премолчащих не смеют.

Тридцать четвертый фрагмент

Время истинно речь иль молчать,
Не затворы, так ветхие сени
Будут нас о звездах привечать,
Мы найдем их ночные ступени.

Благодарствие цвети юров,
Нет оврага с черемухой краше,
Убежим со исчадных пиров,
Млечность, млечность на хлебы лияше.

И начнут фарисеи тиснить
Вишни мглой, по еминам и соли
Весть канвы, и тлеющую нить
Мы тогда воплетем в сон юдоли.

Принты

Седьмой фрагмент

Очеса барвой снов прелием,
Хоть сейчас о звездах апронахи
Будут знаком, пылай, Вифлеем,
Виждь – поят фарисеев монахи.

Виждь обводки червовых стольниц,
Не над семи ль камены рыдали,
Вечна глория падших столиц,
Кои нощно герольдов не ждали.

И еще соявимся туда,
Где лампады горят ледяные
И каждится во барве Звезда,
И порфирность следят юродные.

Девятнадцатый фрагмент

Льет охладу чудесную сад,
Это Божие ль, чаде, зелени
Иль в горящих скульптурницах Ад,
Годно се, чтоб упасть на колени.

Меж скульптур и кого преглядеть,
Восклониться каким пируэтам,
Бледным отрокам должно седеть,
Нисходяше о мраморе к Летам.

Сколь одесных певцов не спасти,
Феям бала урочен лишь траур,
Мы и будем сквозь шелк их вести
Черный принт по незвездности аур.

Двадцать пятый фрагмент

Вновь июльская ночь холодит
Золотыя венечий лепнины,
Вновь отраву Геката сладит
И беспечно виются менины.

Плачьте, плачьте, музыки, вино
Допием, чая мглу о хлебницах,
И тогда вы узрите одно
Чернь тлеющую в наших зеницах.

Яко нет боле тусклых цветов
Для успенных и сладостной хвои,
Мы хотя изо пламенных ртов
Темной цвети исторгнем сувои.

Тридцать девятый фрагмент

Темный морок стольницы овил,
Чадных свеч шестигранники тлеют,
Ангел пира не хлебы явил,
А цветы, кои дивно алеют.

Научайся, Моцарт, волшебству,
Флейты ныне мертвы и негласны,
Убивают детей по родству,
Их фамильные тени атласны.

Лишь гиады к столам поднесут
Халы мрака, чиненые мелом,
Эльфы чад на мгновенье взнесут
Во диаментном сне онемелом.

Шестьдесят первый фрагмент

Из бочонков подвальных вино
Данаиды сливают в куфели,
Мы и звездность испили давно,
И сокрасили мороком ели.

Се, одесно горит мишура
Над столами, сколь ангелы чают
Нас теперь, сколь о золоте бра
Юных див и царевен встречают.

Расточись, вековая тоска,
Суе Иды еще веселятся,
Где бессмертия нить всетонка
И лишь принты незвездные тлятся.