Анне Радклиф

Яков Есепкин

Палимпсесты

Анне Радклиф

Второй фрагмент

У гиад, мы опять у гиад,
Нощность пьем, восклицая сомрачность,
Где и жало успения, Ад,
Где победа твоя и призрачность.

Нас заждался небесный корвет,
Голубая эскадра взыскует,
Се, кадит на столе горицвет,
Ангел смерти ничем не рискует.

Негой дышит еще бальзамин,
Маков несть иудицам, одно мы
В хорах темных и цветь из емин
Выбирают юродные гномы.

Седьмой фрагмент

Испоили подвальным вином
Фарисеи небесных альковниц,
Пировают ли в мире ином,
Тьму белят – се планида меловниц.

Вишен черных марутам нести,
Им урочно забвение Леты,
Пусть хмелеют, со крови плести
Локны тщатся, рисуют виньеты.

Прелия темный воск на столы,
Мы, Господе, из нетей хоровых
Соглянем, яко те веселы
И о барве плетений суровых.

Десятый фрагмент

Анна, Анна, беги веретен
И чарующей прелести мая,
Ах, мы сами вдоль каморных стен
Бродим нощно, оцветность взнимая.

Сон мечтами юнеток поит,
Но изборник бессмертия манок,
Упоен всякий юный пиит
Мглою лядвий белых нимфоманок.

Август к нам лишь восклонен и щедр,
Всеалмазные дарит иголки,
И меловых Гортензий и Федр
Одевает в тлеющие шелки.

Девятнадцатый фрагмент

Виты ангельской миррой столы,
Ночь цветов холодна и портальна,
Одалиски чудесно белы,
Всяка мертвая дива хрустальна.

Сех ли ждали в тенетах благих –
Превкушать именинные хлебы,
Мак успенных гостей и нагих
Веселит у пленительной Гебы.

И начнут восхищать ангелков
Золотыя от мирры цевницы,
И тогда со асийских шелков
Мы сплетем для хористок цветницы.


Тридцать первый фрагмент

Август, август, еще ли пылать
Не устали барочные своды,
Нетей сени, одно – исполать
Снам златым, кои славили оды.

Наполняйтесь, амфоры, вином,
Цветом антики, пусть юродные
Пьют временность о пире земном,
Пусть свечницы каждят ледяные.

Мы и сами вековых скульптур
Холодней с меловыми цветками
Предстоим в круге дев неживых,
Обрученных со мглой ангелками.

«Яд и мрамор»

Десятый фрагмент

Шелк совьется, гиады уснут,
Ночь-царица тенями оденет
Пьяных гоев, к сем нимфы и льнут
Фьезоланские, их ли нигде нет.

Виждь мраморные эти столы,
Нети круг, золотыя серветки
Тлятся кровью, а юны белы
И фарфоры -- незвездной расцветки.

Нас лишь парии вечности мнят
В сновиденьях, где яства излишни,
Где, смеясь, мажордомы чинят
Горним ядом июльские вишни.

Пятнадцатый фрагмент

Колоннады июля ярки,
Сени цветность легко овивают,
Сколь беспечны еще ангелки,
С нами, с нами они пировают.

Се последнее лето, следи,
Нас восждут за столами родные,
Тусклы звезды сионской тверди
И подвальницы спят ледяные.

Но слетят феи ночи – вести
По еминам и воску зефирность,
И начинут исчадно цвести
Эти купы, лия всепорфирность.

Тридцать первый фрагмент

Гипсы битые ночь сокрошит
И скульптурность увьет диаментом,
Тьма сейчас наши муки вершит,
Это мы за ее перманентом.

Наливай молодое вино,
Антиквар, днесь колодные черви
Лишь хмелятся, пили мы давно,
Расплетай темнокрасные верви.

Очи Коры-царицы темны,
Дивно белые хлебы мрачнеют,
Где отраву лиют нам во сны
Меловницы и с ней пламенеют.

Тридцать четвертый фрагмент

Чермной тушью Гиады столы
Оведут, красным выбьют лепнины,
И явятся блюстители мглы,
Чтоб отметить еще именины.

Се последний июль возгорит,
Се бессмертие к нам подступает,
И течет со емин лазурит,
И нектарность Алекто черпает.

Виждь, Господе, как мы предстоим
По колени в цветочницах тленных
С темной миррой, как звезды таим
Во букетниках роз обеленных.

Сороковой фрагмент

Тусклой пудрою август обвел
Бутоньерки и ветхие сени,
Мглу оцветников слави, Эол,
Всепорфирные эти зелени.

И смотри, золотыя шары
Наливаются желтой червицей,
А и нощные длятся пиры,
Упились гости их сукровицей.

Ах, однех нас, однех лишь во снах
Ищут мертвые злые царевны,
И на млечных кадят раменах
Воск и желть, и музыки испевны.

Сорок восьмой фрагмент

Се начиний фамильных арма
В диаментовом чаде сочится,
Се и хлеб, и вино, яко тьма –
Ничего, ничего не случится.

Мглою выбьет ли шелк золотой,
Феи ночи царевен оплачут,
Кто еще пировает, восстой,
Суе челяди хлебницы прячут.

Лишь тогда и начнем вопиять
Под юродной лепниною камор,
Где харитам угодно пеять,
Мглу со кровью лияше на мрамор.

Пятьдесят второй фрагмент

Ах, цветущий, цветущий нисан,
Что тлеело, сейчас расцветилось,
Не молчите, Летия и Сван,
Мало ль траурных солнц закатилось.

Вековые столы овием
Ядотечною этой желтицей,
Пусть и Цина в юродстве своем
Пред иною пеет иудицей.

И попасть ли, Господе, туда,
Где восждут нас о цинках родные,
И ярка всеблагая Звезда,
И пасхалы каждят ледяные.